Алексей Шаманов - Ассистент

Не скажу, что мне было неприятно, но я чувствовал себя, вероятно, как конь на торгу, которого осматривает и ощупывает потенциальный покупатель. Да еще и ругает почем зря, чтобы сбить цену…

А мы выехали наконец на Байкальский тракт, и городские огни остались за кормой иномарки. Жоан чуть сбросила скорость. Выруливала одной рукой, другую позабыв на моем бедре.

Тракт был прям и ровен, встречные машины отсутствовали, а умный «шевроле» знал дорогу и, вероятно, не нуждался в водителе. Жоан бросила руль. Он ей мешал. Она впилась губами в мои губы. Она словно вошла через рот в меня. Я ощущал ее влажную и податливую плоть всюду. Наши тела каким-то немыслимым образом сделались одним телом обезумевшего андрогина. Любящего себя, ласкающего себя, отгородившегося от остальной Вселенной. Нелепой, излишней Вселенной…

И раскаленная ладонь жгла мне ляжку, приближаясь к цели…

…и одна моя рука оказалась у нее за спиной, а другая, нащупав грудь, обнаружила отсутствие лифчика. Он разве нужен? Кому?..

…и неуправляемая машина неслась во тьме, все набирая и набирая скорость. Куда?..

…и влажный единый рот обрел два языка, ласкающих друг друга…

…и одна ее рука боролась с молнией штанов, а другая ломала мне шею…

…и моя рука, освободив от трикотажа полную грудь, ласкала затвердевший, словно скованный сибирским морозом, обжигающий сосок…

…и член, словно сжатая пружина, упирался в жесткую джинсовую ткань под ладонью Жоан… до боли сжатая пружина…

…и губы ласкали морозный коричневый сосок…

…и я подумал остатками мозгов: откуда взялась у меня лишняя пара губ?..

…и языки сплелись клубком гадюк в период совокупления…

…и молния на джинсах растворилась, словно ударил гром…

…и губы ее впились в то, что было раньше пружиной…

…и я подумал: откуда у Жоан лишняя пара губ?..

…и поцелуи не прерывались, они длились и длились, распространяясь по нашим телам…

…и не осталось у слившегося тела мест, обделенных вниманием, нелюбимых; все было нежно заласкано — от разбухшей головки клитора до последней, жесткой пятки…

…и сосок имел кисло-сладкий вкус антоновского яблока из эдемского сада…

…и я откинулся на сиденье, извиваясь судорожно, потому что сквозь тело прошел электрический разряд…

…и ударила ли меня молния или электропроводка коротнула, разве важно?..

…и «шевроле» летел, не касаясь колесами асфальта…

…и звезды горели, словно неоновые рекламные огни большого Небесного города…

Блаженно улыбающаяся голова француженки лежала на моих коленях. С мокрыми губами, растрепанными белесыми прядями и чуть помутневшими глазами сытой кошки, Жоан Каро была счастлива в этот самый миг, а надолго или нет, разве имеет значение?

С елками я управился за сорок минут.

Когда Жоан Каро припарковалась у моего подъезда, я, совершенно обессиленный, отрешенно смотрел прямо перед собой. Тупо. Без мыслей и желаний. Выжатый лимон, лимон, попавший под асфальтовый каток. Плоский.

Жоан была, напротив, посвежевшая, словно провела месячный отпуск на Лазурном Берегу…

Она что-то сказала. Я повернул голову.

— Вас ист дас? — спросил я.

Мне показалось, что кожа ее потемнела от загара под южным солнцем. Чушь, конечно.

Она ответила что-то на французском. Я не понял и порадовался этому, пусть и вяло. Я не знаю иностранных языков, и никогда не знал. И то, что мне показалось, будто я понимаю Жоан, — полный бред… Когда кажется, креститься надо… Не перекрестился. Ни к чему. Все, что мне померещилось, — плод больного, помешанного на сексе воображения. Сон разума рождает чудовищ. Не помню, кто сказал, но правильно сформулировал… И не бросала Жоан руля, и не мчалась неуправляемая машина по звездному небу, как по автобану… Это в голове у меня все мчалось, и особенно — ниже пояса. Это да. Неплохо прокатились…

— Фарен, Андрэ! Фарен инд капут! — сказала и улыбается, довольная кошка. Хорошенькая, помолодевшая… да нет, просто молодая. И грудь, и животик, и остальное — все ощутил, ощупал, оценил по высшему разряду.

Молодец, Жоанка!

Я улыбнулся, потому что вспомнил, как целый монолог за нее придумал, злой и циничный. Это нормально, это мои комплексы поработали, будь они неладны, а женщина здесь ни при чем. Совершенно. А у меня прямо-таки «Одиссея проститутки» получилась, Ги де Мопассан, честное слово…

— Капут так капут, — согласился я, открывая дверцу. — Ауфвидерзеен, Жоан!