Алексей Шаманов - Ассистент

Она не ответила. Глядя мне вслед, она так и осталась сидеть на моей, смятой не мной постели…

Мы расположились в комнате для гостей терема Филиппа, в самой его маковке, примерно на высоте трехэтажного дома. По словам хозяина — в высшей точке деревни Хужир. Небоскреб, по ольхонским меркам.

Комната была совсем недавно отделана — свежеструганный, еще не крашенный пол, обитые лакированной фанерой стены и потолок.

Самодельный стол с зажженной стеариновой свечой, кровать и стул — вся обстановка. Пусть и небогато, зато есть все, что необходимо для ночлега непритязательного путника вроде меня.

Филипп держал в руках уже знакомую мне книгу в пестрой суперобложке, раскрытую на одной из многочисленных закладок.

— Необходимое пояснение, Андрей. Абаси — духи из Преисподней в мифологии якутов, могут быть как мужского, так и женского пола. Теперь слушай!

Он зачитал, приблизив книгу к огоньку свечи:

— «Абаси — юноши или девушки — проникают в тела молодых людей противоположного пола, усыпляют их и совершают с ними половые акты. Юноши, которых посещают абаси, уже не сближаются с молодыми девушками, некоторые из них остаются холостяками на всю жизнь. Если абаси полюбит женатого мужчину, тот становится импотентом по отношению к своей жене. Все это встречается у якутов повсеместно, тем более происходит и с шаманами…»

Цитата напомнила мне о том, что я уже знал, и многое из того, о чем даже не подозревал, что знаю. А также кое-что из того, что я не узнаю никогда. Не узнаю, но проглочу, переварю, присвою и стану пользоваться, как своим. Как рукой или ногой. Как третьим глазом, в существование которого до конца не верил, но понимал чужие языки, видел в темноте и сквозь одежду, читал чужие мысли и, когда возникла необходимость, пользовался гипнозом. Так есть он или нет, этот пресловутый глаз? Здравый смысл подсказывал — бред. Бойся здравого смысла…

— Ты считаешь, Филипп, что нечто подобное происходит со мной?

— Не знаю. — Он закрыл книгу и бросил ее на подоконник. — Я правда этого не знаю, Андрей. Я не обладаю шаманской силой, просто интересуюсь этим вопросом. Читаю все, что издают, не так уж много, кстати. Бывая в Иркутске, посещаю в компьютерных салонах соответствующие сайты в Сети, записываю рассказы очевидцев, иногда — самих шаманов.

— А сам-то ты веришь в то, что записываешь?

Он рассмеялся, но невесело как-то, нервно.

— Многое из того, что рассказывают, всего лишь страшные сказки. Ну а некоторые… На пустом месте ведь ничего не возникает. И в шаманизме есть доля истины… Ты слышал, в две тысячи пятом году ученые-сейсмографы предсказали в Соединенных Штатах страшной силы землетрясение с ужасающим количеством жертв? Так вот, летом того же года здесь, на Ольхоне, собралось больше сотни шаманов со всего мира, которые устроили массовое камлание. Я присутствовал, это было нечто. Смех и грех. Две трети приехавших — явные шарлатаны или умалишенные…

— Ну и что? — Я ничего об этом действе не слышал, как-то мимо прошло.

— А ничего. Не случилось в Штатах землетрясения.

— Думаешь, камлание помогло?

— Ничего я не думаю. Сам думай. Это в тебе, а не во мне просыпается сила. Страшная сила, чувствую…

Он смолк вдруг, отвел взгляд, и я понял, что он меня побаивается. Не так — он меня боится. Я не был удивлен этим открытием, я и сам себя боялся.

— Завтра я уеду с Ольхона и обещаю: ноги моей никогда здесь больше не будет! Скажи, Филипп, может, в Иркутске все как-то образуется? Даром не нужна мне эта твоя сила!

— Твоя, а не моя, Андрей!

Я злился, а он чувствовал себя в моем присутствии все более и более неуютно. Пожалуй, уже сожалел, что пригласил переночевать.

— Место теперь для тебя не имеет особого значения. Это как цепная ядерная реакция. Если началась, после перехода какого-то критического рубежа ее уже не остановить. Мне кажется, ты его уже перешел, и тебе нет дороги назад в обычное человеческое существование.

Ну, блин, умеют некоторые утешать. Перспектива сделаться неуправляемым монстром не радовала. Выпить даже захотелось.

— У тебя выпить есть?

— Может быть, тебе сейчас не стоит?

— Неси, — сказал я жестко, — и закуски не надо.

Через пять минут Филипп поставил на стол бутылку настоянной на бруснике водки и граненый стакан.

— Я пойду к своим, ладно?

Он говорил со мной, как слуга с хозяином. И это правильно.

— Иди. — Я отпустил его жестом, и он пошел, но у дверей обернулся.