Евгений Бузни - Зивелеос

Генерал Казёнкин хмуро стоял возле своего Мерседеса, понимая, что операция не удалась. Что происходило в суде, никто пока не знал. Докладывать было почти нечего. Загудела рация в машине. Казёнкин сел в переднее кресло и взял трубку, ожидая разноса от руководства. Но в трубке звучало нечто другое.

Докладывал дежурный управления о том, что над площадью Маяковского неподвижно зависло странное белое облако.

— На какой высоте? — заорал Казёнкин.

— Говорят метров сто или двести. Снизу определить трудно, — ответили в трубке.

— Всё еду. Держите меня в курсе.

Крикнув Скорикову, чтоб следовал за ним, Казёнкин махнул водителю, и машина рванулась на полной скорости. Непрерывная сирена взволновала собой воздух Москвы, опережая движение службы безопасности.

На площади Маяковского всё было как обычно. Движение в субботу не досаждало так, как в будние дни. Людей по обыкновению было много — всё-таки центр города, но никто не обращал внимания на едва заметное в высоте сигарообразное белое облако. Засёк его случайно один из сотрудников службы безопасности, оказавшийся в этом районе, и наблюдавший ранее такое же облако, но голубого цвета, когда Зивелеос вылетел из ночного клуба. Акцентировать внимание прохожих на непонятный летающий объект сотрудник не стал, а позвонил дежурному в управление. Теперь и старшие офицеры смотрели на облако, привлекая собой внимание прохожих, которые тут же задрали головы в том же направлении.

Избежать сенсации было невозможно. Спустя несколько минут, начали появляться первые корреспонденты с фото и кино камерами. У одного из них генерал попросил на минутку видео камеру с большим увеличением. Но кроме белого светящегося отражения, в объективе ничего не было видно. Очевидным казалось, что облако не движется.

Корреспонденты окружили офицеров, спрашивая не Зивелеос ли это, и что известно относительно сверх человека. Не отвечая на вопросы, генерал Казёнкин снова сел в машину и позвонил генералу Дотошкину.

— Полагаю Сергей Сергеевич, что это Зивелеос, и вполне возможно, в спящем состоянии. Наши бойцы говорят, что видели его. Он подхватил девушку, очевидно, Иволгину, поскольку её не оказалось среди пострадавших, и исчез с нею. Думаю, нельзя терять ни минуты. Газ действует не очень долго. С земли мы не достанем. Высоко. Предлагаю вызвать вертолёт и попробовать захватить его в сеть или сделать так, чтоб уж не проснулся совсем.

— Вы с ума сошли? — рявкнул вдруг Дотошкин. — Вы в эфире.

— Прошу прощения, Сергей Сергеевич. Это была шутка.

— Немедленно приступайте к её выполнению!

Телефон отключился. Надо было выполнять приказ. Генерал Казёнкин позвонил в больницу Склифосовского, куда отвозили всех пострадавших и попросил дежурившего там офицера немедленно связаться с ним, как только уснувшие будут просыпаться и дадут показания.

— Главным образом мне нужна судья. Попросите врачей поработать в первую очередь с нею.

Оставив на площади майора Скорикова для координации действий, генерал помчался в аэропорт к вертолётам, вызвав туда же экипированную бригаду дегазаторов.

Маша и Тарас Евлампиевич сидели в отдельном кабинете, обставленном различной аппаратурой. Здесь было много непонятных для непосвящённого человека приборов и устройств. Но сейчас их внимание было направлено на радиоприёмник. Они сидели возле него с самого утра, как только Николай отправился на спасение своей Танюши. Здесь было слышно не только то, что говорил им Николай в микрофон, вмонтированный в куртку, но и то, что доносилось из часов, подаренных Тане Николаем. Там тоже был микрофон. Часы Самолётову дал Тарас Евлампиевич, когда понял, что Николай влюбился и летит на вечернее свидание с девушкой.

Они слышали всё, что происходило в суде, как слышал это и Николай, устроившийся на крыше здания суда, готовый появиться в любую минуту, когда потребуется его помощь.

Она потребовалась, и он героически боролся за честь своей, теперь уже точно можно сказать, подруги и не только за это. Но именно желание спасти честное имя девушки заставило Николая раскрыть сначала своё имя, а затем и лицо.

— Что он делает? — воскликнул в ужасе Тарас Евлампиевич и схватился за голову, когда услыхал, что Николай открывает своё лицо.

— А если бы там была я, деда, что бы ты сделал? — спросила Маша, укоризненно глядя на Тараса Евлампиевича.

— Ну-ну, ты права, — согласился, тяжело вздохнув, седобородый старец. — Для него эта девушка, наверное, так же дорога сейчас, как мне моя внучка.