Array Журнал «Искатель»: Искатель, 1962 №1

— Я готов носить за ним кабель, хотя и я кандидат наук, — мирно ответил Автоном Георгиевич. — Но вы ручаетесь, что пес не станет бегать вокруг столба? Не погонится за котом, не свалится в яму и не оборвет при этом один из пятнадцати проводов? А тогда все начинай сначала. Где гарантии?

У врача гарантий не было.

— Снимите пса и ведите в операционную, — посоветовал Автоном Георгиевич. — Вшейте ему под кожу вот эту штучку. Тут из микромодулей мои мальчики смонтировали радиопередатчик и приемник на пятнадцать каналов. Батареи будут снаружи. Пусть бегает Султан и благодарит свою собачью судьбу. Кабеля не будет.

До чего же наивен был Султан, считая обстановку академической псарни идеалом собачьего существования!

На новом месте его освободили от всяких обязательных занятий. Только раз в неделю с величайшей осторожностью над ним несколько минут колдовали техники — меняли батареи. За ним ухаживали псари с ветеринарным образованием. Для прогулок ему был предоставлен участок парка, обнесенный высоким забором, чтобы он не мог удрать. А пища! Нет выражений для того, чтобы передать ее необыкновенную сладость и питательность.

Раньше у Султана была слабость: вкусный кусок заставлял начисто забывать те остатки чувства долга и собственного достоинства, которыми его наделили поколения предков — верных, самоотверженных собак. За кусок колбасы он не раз продавал случайных хозяев, был поносим, бит и изгоняем. А ведь в колбасе, если принюхаться, есть что-то резкое, и теперь он смотрел на нее равнодушно, почти как на завалявшуюся в пыли корку.

А главное — никаких наказаний! Однажды, играя, он разорвал брючину служителю и, поджав хвост, ожидал неминуемой порки. Но служителя просто перевели на другую работу, а пса напоили слабым раствором брома.

Постепенно он стал толстым, наглым и сварливым. Любимое его развлечение состояло в том, чтобы незаметно подкрасться к служителю и, сделав вид, что тот нечаянно попался на пути, ударить плечом, а затем куснуть. Когда один псарь стал ходить в брезентовых брюках, заправленных в высокие кирзовые сапоги, оскорбленный Султан ушел в угол, лег на пенопластовую подстилку и ворчал до тех пор, пока перепуганный парень не ушел. И хотя он потом являлся в мягких фланелевых штанах, Султан настоял, чтобы он не приходил вовсе.

Однажды ему нанесли визит начальник лаборатории и его заместитель. Макар Иванович подошел к пенопластовой подстилке, на которой нежился Султан, и ухватил его за ошейник.

Пес даже затрясся от злости. Только что у него в голове начали складываться неясные, но очень приятные планы, как провести время до обеда, и вдруг его — понимаете, его, самого Султана! — хватают за ошейник. Он ощерился, уверенный, что Макар Иванович горько раскается в своем невежестве, но — нет уж, извините! — будет поздно: он не потерпит ноги Макара Ивановича в своих владениях. И так как твердая рука не разжималась, пес извернулся и цапнул ее чуть повыше кисти.

Макар Иванович отпустил ошейник и медленно выпрямился. Султан отвернул голову к стене, не желая принимать от грубияна никаких извинений.

Присутствующие поняли, что сейчас случится непоправимое. Макар Иванович побледнел, губы скривились, и, глядя поверх пса, он отвел ногу назад… Удар был бы страшен. Но Автоном Георгиевич бросился вперед и встал между псом и Макаром Ивановичем.

— Ты с ума сошел! — крикнул Автоном Георгиевич.

Наступило тяжелое молчание.

— К черту! — раздельно и твердо выговорил Макар Иванович.

— Прости, но…

— Заявление в отдел кадров… Ухожу сегодня. К черту!

— Иди. Видишь — гордость в нем заиграла! Дело бросишь? Занесся… Думаешь, мне легко возиться с этой мразью?

Макар Иванович ушел. За ним, качая головой, проследовал Автоном Георгиевич.

Под монотонный шум осеннего дождя Автоном Георгиевич привычно подкручивал винт зеркального дифференциатора. Перелом между участком кривой линии на пленке и ее отражением в зеркале исчез. Если и сейчас табличное значение сойдется с измерением по осциллограмме, новый электронный регулятор можно включить, а пса выключить.

0,27456! А в таблице? 0,27455. Сошлось!

— Переключайте каналы на автоматику! — крикнул он лаборантам и приник к зеленоватому окну осциллографа.

— Есть!

Дернулась, сбившись с такта, быстрая светящаяся паутинка и тут же вернулась на свое место. Все в порядке.