Элизабет Рудник - Холодное сердце. Другая история любви

«Быстро же про меня забыли», – подумал Ханс, наблюдая за оживленной беседой отца и старшего брата. Интересно, дорожит ли Калеб таким вниманием отца? Хотя, возможно, он так привык к нему, что и представить себе не может, каково это – быть Хансом. Зато Ханс, со своей стороны, постоянно представлял себе, каково это – быть Калебом…

Эти видения в его мечтах никогда не менялись. В них он – единственный сын своего отца. Отец обожает его, и они каждый день проводят много времени вместе. Вот они выезжают на охоту, Ханс – верхом на рослом гнедом жеребце, которого отец подарил ему на пятнадцатилетие. Отец все время держался бы рядом, подбадривая и поощряя сына, а потом во всеуслышание похвалялся бы на пиру, какой у него сильный и ловкий сын, поглядите, какого здоровенного кабана он добыл сегодня…

По возвращении с охоты Ханс усаживался бы рядом с королевским троном, по правую руку от отца, и они обсуждали бы с ним политические перипетии или вместе строили планы захвата вражеских земель. «Ханс, – говорил бы ему отец, – как бы ты поступил в этом случае? Ты ведь знаешь, как я ценю твое мнение». А Ханс отвечал бы ему рассудительно и красноречиво, и его уверенная речь разносилась бы по всему залу, ободряя всех, кто ее слышал. «До чего ты мудр и разумен, сын мой, – говорил бы ему отец. – Воистину я самый счастливый из королей, так как знаю, что мой трон перейдет к достойнейшему наследнику».

Эти мечтания обычно завершались тем, что отец вверял королевство в его руки. «Время настало, – говорил король. – Пусть ты все еще очень молод, но я знаю, что ты готов занять мое место на престоле Южных островов. Я так горжусь тобой, мой мальчик. Ты – главное свершение моей жизни…»

Как всегда, в этот момент Ханс встряхивал головой, прогоняя волшебные видения. Он знал, что подобными несбыточными мечтами только обманывает себя. Не имеет значения, сколько раз он будет наблюдать восходы и закаты над Южными островами, – это королевство никогда не будет принадлежать ему. В конце концов, он всего лишь тринадцатый сын. Он просто бесполезен. Так, запасной игрок. А впрочем, даже нет – какой он игрок. Всего лишь никому не нужная, никчемная, незаметная букашка. Невозможно даже представить себе такой поворот дел, когда он может на что-нибудь сгодиться.

Будто нарочно, в этот самый момент что-то больно ударило его в затылок. Резко обернувшись, он увидел близнецов – Руди и Руно, которые стояли у него за спиной, ехидно хихикая. Хоть они и делили между собой материнскую утробу, общего между ними было разве что пристрастие к злобным выходкам, а внешне они различались, как день и ночь. Руди был среднего роста, с густой копной рыжеватых, как у Ханса, волос, а Руно вымахал длинный и тощий, как каланча, белобрысый и вечно нечесаный. Из-за слишком светлых глаз и белесых бровей вид у него все время был какой-то потрясенный.

– В чем дело, братишка? – поинтересовался Руди, вкрадчиво, но при этом достаточно громко, чтобы его слова услышал отец. Король на своем возвышении отвлекся от беседы и повернулся к сыновьям.

– Что, головка бо-бо? – без всякого сочувствия поддразнил Ханса Руно. – Ну же, беги скорее к мамочке! Она поцелует, чтобы перестало болеть, а?

Ханс стиснул кулаки, с трудом борясь с искушением ответить на оскорбление. Но за долгие годы бесконечных насмешек и издевательств он успел убедиться, что воевать с обидчиками бесполезно – ни кулаками, ни словами их не одолеть.

– Все в порядке, – тихо сказал он.

– Что-что? – нарочито громко переспросил Руди, приложив ладонь к уху. – Мы тебя не расслышали. Тебе стоит научиться говорить погромче, дружок. Отец терпеть не может мышиного писка, верно, отец? – и он обернулся к королю, ожидая поддержки.

– Вестергарды – львы, а не мыши, – торжественно кивнул король. – Ханс, тебе стоило бы послушать своих братьев. Возможно, ты сумеешь научиться у них чему-нибудь полезному, вместо того чтобы попусту воображать себя лучше других.

Подобно акулам, почуявшим кровь в морской воде, еще несколько братьев Ханса забыли про остальные дела и с удовольствием присоединились к травле. После каждого брошенного оскорбления или укола они поворачивались к королю, жадно ловя знаки его одобрения – пусть даже за счет самого младшего из братьев.

Ханс сидел молча, опустив глаза и бездумно разглядывая столешницу – местами гладко заполированную, а местами шершавую и занозистую, как будто к этому дереву вообще не прикасались инструменты столяра. Он с силой проводил пальцами по зазубренным краям, морщась от боли, когда занозы впивались в кожу. Но отчасти эти ощущения были ему даже приятны. Физическую боль он может вытерпеть, это не страшно.