Хаджи-Мурат Мугуев - Господин из Стамбула. Градоначальник

— Алло, почтенный сэр, — сказал ротмистр. — Вы пообедали, выпили бокал-другой вина и теперь расположены поговорить со мной. Кстати, и я жажду такой встречи… Куликов, — повернулся он к молча стоявшему штатскому, — фаэтон.

— Сию минуту, — ответил тот, махнул платком, и из-за угла показался Гасанка важно сидящий на козлах. Татарин был великолепен, сиял улыбкой и блистал белыми зубами.

— Салам алейкум ищо раз, книаз! — веселым голосом крикнул он.

Мы сели в фаэтон, рядом с Гасанкой на козлах уместился Куликов, татарин взмахнул кнутом, и фаэтон рванулся с места.

— Как ваше драгоценное здоровье, мошенник? — ротмистр ласково улыбнулся.

— Неплохо, грабитель, — еще учтивее ответил я.

— Вы что, давно не получали по роже?.. Так получите. Даю слово благородного офицера, — свирепея, заговорил ротмистр.

Я промолчал, отвернувшись от него. Улицы были полны пароду, шума, движения.

— На этот раз ваши номера не пройдут, господин липовый барон. Мы изобьем вас, как Сидорову козу, в контрразведке, вышибем все зубы, а затем передадим обратно в сыскное, капитану Голоскухину, который имеет с вами счеты… Вам понятно, барон, что ожидает вас у…

— Оба вы мошенники, и по обоим плачет веревка, и оба грабители, и оба просчитались.

— Интересно… Неужели вы думаете, что вчерашний фарс с переодеванием спасет вас? Помните, жулик, ваши статисты уже высланы из города, все эти Попандопулы и эстрадные раввины… Вы одиноки, вы в наших руках.

— Приехали! — доложил с козел Куликов.

И я опять очутился в том самом доме, где находились сыскное отделение, контрразведка, тюремные казематы и закрытая забором площадка со стоящими у ворот и дверей часовыми.

— Видите, барон, как дорого может обойтись паршивый золотой портсигар, когда жадность затмевает рассудок? Надеюсь, он с вами, я получу обратно мою вещь? — с изысканной вежливостью поинтересовался ротмистр. — А сейчас я… — начал он но замолк.

Дверь одной из комнат распахнулась. В ней стоял полковник Татищев.

— А-а, милейший! — сказал он. — Я вас, ротмистр, по всему городу ищу, а вы, оказывается, здесь. Вы зачем тут, господин Базилевский?

Лицо ротмистра изменилось. Я понял, что в его планы не входила встреча с начальством.

— Да… видите ли, тут дело одно надо…

Я перебил его:

— Ротмистр, арестовал меня, и, насколько я понял из его грубой ругани, именно за то, что я взял вчера у него мой портсигар.

— Неужели? — удивился Татищев. — Это правда? Войдите оба ко мне.

Он закрыл за нами дверь и вопросительно взглянул на ротмистра.

— Это не так, господин полковник, портсигар не играет здесь никакой роли. Дело в том, что…

— Что? — повторил Татищев.

— …в том, что это опасный преступник, как я выяснил, связанный с подпольем крымских большевиков. Все эти многочисленные мандаты и паспорта — румынский, греческий, итальянский и другие — прикрывают его личину. На самом же деле это агитатор и комиссар, поэтому я и арестовал его.

— Факты? Дайте факты, доказательства — и мы возблагодарим господа и вас за избавление Крыма от столь опасной личности: — Полковник иронизировал.

— Завтра к вечеру у вас будут все точные доказательства.

— Не извольте трудиться, ротмистр. Завтра к вечеру вы уже будете с маршевым батальоном на фронте. Арестовывать, вести следствие и добывать факты вам не придется. Вы уже не офицер контрразведки. Вот приказ, — беря со стола бумагу, произнес Татищев.

— Как так? — побледнев, спросил ошарашенный ротмистр.

— Очень просто. Слушайте, я прочту его вам. Кстати, вам надлежит расписаться на нем. — И он внятно прочел: — «Ротмистра Токарского С. С., прикомандированного к отделу контрразведки второго управления штаба Крымской Добровольческой русской армии, ввиду ряда неблаговидных поступков, порочащих честь и мундир офицера, исключить из списков военнослужащих штаба и второго отдела. Откомандировать с первой же отходящей на фронт маршевой ротой в качестве рядового, не лишая его офицерского чина. Доблестные подвиги и геройство на фронте помогут ротмистру Токарскому смыть позорящие его проступки, совершенные на службе во втором отделе. Генерал-лейтенант Шатилов», — медленно и с ударением прочел подпись Татищев. — Из этого ясно, милейший, что вы уже не офицер контрразведки, что арестовывать, вести дознания, предавать суду или, — он поглядел на все еще не пришедшего в себя ротмистра, — добывать факты и до-ка-за-тельства не имеете права. Распишитесь на обороте этого приказа и готовьтесь к отбытию сегодня же на фронт, — подавая онемевшему ротмистру бумагу, закончил полковник.