Александр Беляев - Всемирный следопыт, 1927 № 05

— И загадки Саргассова моря, — задумчиво сказал профессор Томсон.

— Тамм, приготовьте драгу. Надо поисследовать дно.

Пока Тамм снаряжал к спуску драгу, Томсон продолжал:

— Море — это многоэтажное здание. В каждом «этаже» живут свои обитатели, которые не поднимаются в верхние и не спускаются в нижние «этажи».

— Ну, это, положим, не только в море, — сказал Симпкинс. — И на земле житель подвала «не вхож» в бельэтаж…

— Маленькая разница, — вмешался в разговор Мюллер, — люди из подвала могли бы жить и в «бель-этаже», как вы говорите, а морские жители… для них это было бы гибелью. Если глубоководная рыба неосторожно поднимется выше установленного предела, она там разорвется, как взрывается паровой котел, когда его стенки не выдерживают внутреннего давления.

— Гм… так что морские обитатели бель-этажа могут спать спокойно, не боясь нападения снизу?

— В каждом этаже есть свои хищники.

Тамм опустил драгу, — прямоугольную железную раму, с мешком из сети. К мешку, для тяжести, были прикреплены камни.

— На какую глубину опустить? — спросил Тамм, разматывая вместе с Мюллером тросе.

— Метров на шестьсот, — ответил Томсон.

Все молча наблюдали за работой.

— Убавить ход! — сказал Томсон.

Капитан отдал распоряжение.

— Ну, что-то нам послала судьба?

Два матроса пришли на помощь Мюллеру и Тамму.

Едва драга появилась на поверхности, как Тамм и Мюллер одновременно вскрикнули:

— Линофрина!

Все с любопытством бросились рассматривать морское чудовище. Вся рыба как будто состояла из огромного рта с большими зубами, — не менее огромного мешка-желудка — и хвоста. На подбородке этого чудовища был ветвистый придаток (для приманки рыб, как пояснил Томсон), — а на верхней челюсти — нечто вроде хобота, с утолщением посередине.

— Это — светящийся орган, так сказать, собственное электрическое освещение.

— А зачем ему освещение? — спросил Симпкинс.

— Оно живет в глубине, куда не проникает луч солнца.

— Жить в вечном мраке — тоже удовольствие! Угораздило же их выбрать такую неудачную квартиру!

— Вас еще больше удивит, если я скажу, что они испытывают на каждый квадратный сантиметр своей поверхности тяжесть в несколько сот килограммов. Но они даже не замечают этого, и, поверьте, чувствуют себя прекрасно.

— Смотрите, смотрите, саргассы! — воскликнула вдруг Вивиана, подбегая к перилам.

На синей поверхности океана действительно виднелись отдельные округленные кистеобразные кустики, окрашенные в оранжевый и золотисто-оливковый цвета.

Все обрадовались саргассам, как будто встретили старого знакомого.

Между 2 и 6 августа корабль шел уже вблизи Бермудских островов. 3 августа плыли еще только отдельные кусты водорослей. Они были овальной формы, но под легким дуновением южного ветра вытягивались в длинные полосы. Гатлинг горел от нетерпения скорее попробовать на сплошных саргассах свои технические приспособления. Наконец, 7 августа появились сплошные луга саргассов. Теперь уже, наоборот, синяя гладь океана выглядывала островками среди оливкового ковра.

— Вот оно, «свернувшееся море», как называли его древние греки, — сказал Томсон.

Гатлинг с волнением следил, как справится «Вызывающий» с этой паутиной водорослей. Но его волнение было напрасно: корабль почти не замедлял хода. Он резал саргассы и они расступались, обнажая по обеим сторонам корабля длинные, расходящиеся синие ленты воды.

— Пожалуй, ваши предосторожности были излишни, — сказал профессор. — В конце концов, для современных судов саргассы совсем уже не представляют такой опасности. Да и вообще их «непроходимость» преувеличена.

Поймав несколько водорослей, Томсон стал рассматривать их. Вивиана тоже наблюдала их.

— Вот видите, — пояснил он ей, — белые стебли? Это уже отмершие. Саргассы, сорванные ветром и захваченные течением в Караибском море, несутся на север. Пять с половиной месяцев требуется, чтобы они прошли путь от Флориды до Азорских островов. И за это время они не только сохраняют жизнь, но и способность плодоношения. Некоторые саргассы совершают целое круговое путешествие, возвращаясь к себе на родину, к Караибскому морю, и затем совершают вторичное путешествие. Другие попадают внутрь кругового кольца и отмирают.

— Ах! Что это? Живое! — вскрикнула от неожиданности Вивиана.

Томсон рассмеялся.

— Это — австралийский морской конек-тряпичник, а это — актеннарии, — самые любопытные обитатели Саргассова моря. Видите, как они приспособились? Их не отличить от водоросли!