Геннадий Дмитриев - Притча о выборе

Выйдя из палатки, Лариса увидела, что лавина сошла не так уж и далеко от них, главное поняла она — помощь уже не придет, ни сегодня к вечеру, ни завтра. Скальные ворота, единственный путь на базальтовое плато, завален лавиной.

— Что там?

— Ничего, всё в порядке.

Прошел день, другой. Помощи не было. Погода снова испортилась. Поднялся ветер, низкие облака укрыли горы, окутали базальтовое плато туманом. Лариса отдавала все оставшиеся продукты Саше, сама уже четвертый день не прикасалась к еде.

— Ешь, ешь Саша, тебе поправляться надо.

— А ты ела?

— Да, конечно, — лгала она.

Родионов с группой вернулся в альплагерь за помощью. Из Южногорска прилетел командир авиаотряда Владимир Иванович Дёмин на «Як-12». Все они собрались у Николая Петровича обсудить возможные варианты спасательных работ.

— Через скальные ворота сейчас не пройти, — сказал Родионов. — А другого пути просто нет.

— А если подняться на Кемаль-Бурун по западному склону, и по восточному спуститься на плато? — спросил Николай Петрович.

— Подняться по восточному склону ещё можно, а спуститься никак нельзя. Там по пути два отрицательных склона. Если подняться по этому склону и пробить крючья, что мы и собирались сделать, то спуститься можно было бы. А так нет.

— Тогда остается одно, — сказал Владимир Иванович, — попробовать приземлиться на базальтовом плато на «Як-12».

— Лучше на вертолёте.

— Лучше. Но нету у нас в отряде вертолётов. Как только установится погода, полечу туда, может, удастся посадить самолёт.

— Не стоит, Владимир Иванович, — ответил Николай Петрович. — Хочешь к тем, двоим добавить ещё и себя? Там же никто на самолёте не садился.

— Вы тоже ходите там, где никто ещё не ходил. Вот и я попытаюсь сесть, где никто ещё не садился. Как ты говоришь: «Важен путь, который мы выбираем»?

Утром Саша услышал над плато звук мотора «Як-12».

— Самолёт! Слышишь, самолёт! — пытался он разбудить Ларису. Но она, обессилев от голода, слабо ответила: «Слышу, слышу», и вновь провалилась в забытье.

Саша вышел из палатки. Самолёт два раза прошел над самой площадкой, и сел. Саша помог Ларисе выбраться из палатки, радостно сообщив, что пилоту удалось посадить самолёт.

— Владимир Иванович, как Вам удалось здесь приземлиться? — спросил Саша.

— Приземлиться то удалось. Вопрос в том, удастся ли взлететь? Площадка короткая, плюс высота, да снежный покров. Помнишь рассказ О. Генри «Дороги, которые мы выбираем»? «Боливар не вывезет двоих». Сейчас именно тот случай. Кому-то придется остаться на плато.

— Я останусь! — крикнул Саша.

— Нет, нет! Ему надо лететь! Останусь я! — отозвалась Лариса.

Но Владимир Иванович только усмехнулся:

— Да во мне одном веса больше, чем в вас двоих. Так что, оставаться придется мне.

— А кто же взлетит? — спросил Саша.

— Вот ты и взлетишь.

— Но у меня нет опыта, я не смогу.

— Сможешь. Все когда-то приходится делать впервые. А за мной прилетишь потом.

— Но ведь… — начала Лариса и умолкла.

Все понимали, что никакого «потом» уже не будет. Рев двигателя на взлётном режиме неизбежно вызовет сход лавины, которая сметёт с площадки всё.

— Когда будем взлетать, — сказала Лариса, — уйдите туда, под карниз, там безопаснее.

Саша запустил мотор, и, удерживая машину на тормозах, вывел двигатель на взлётную мощность. Мотор взревел, сотрясая окрестные горы. Саша отпустил тормоза и начал разбег. Самолет оторвался у самого конца площадки. Он набрал высоту, развернулся. Лавина сошла. На площадке никого не было. Только белые клубы снежной пыли, как облака, дымились над базальтовым плато.

Через пять дней группа спасателей, спустившись по восточному склону на плато, путём, которым ещё никто не ходил, обнаружила под завалами снега, у карниза, Владимира Ивановича, без сознания, но живого.

Сознание медленно возвращалось, и когда я снова открыл глаза, передо мной была непроглядная темнота, только звуки просачивались сквозь неё. Журчала вода за бортом, слышались мерные удары волн по обшивке, — судно шло, то поднимаясь, то снова опускаясь на крутой волне. Выл ветер в снастях, что-то скрипело, звенело в такт размаха судна — обычные звуки, с которыми я уже свыкся за время плавания. Попробовал пошевелиться, но веревка впилась в тело — меня связали и бросили в трюм.