Анатолий Махавкин - Пантера (СИ)

Не сказав более ни слова, он побрёл к лифту, смешно переваливаясь на коротких кривых ножках. Станиславский шёл следом, пребывая в состоянии лёгкого замешательства: доктору, с его фотографической памятью, казалось, что он знает всех сотрудников не слишком большого института. А вот, оказывается, и нет! Этого странного коротышку доктор явно видел в первый раз и абсолютно не представлял, чем тот может заниматься.

Они опустились на пару этажей, и коротышка выкатился в малоиспользуемую ветку, дальнего, глухого крыла здания. Они оказались перед бронированной дверью, над которой висело несколько видеокамер. Охраны не было и дверь открылась сразу же, стоило им приблизиться: очевидно парочку рассмотрели заранее.

- Сюда, доктор Станиславский, - квакнул провожатый, стоя у бронированной плиты, с шипением уползающей в стену, - Вас ждут.

Человечек уковылял прочь, а Станиславский вошёл в крохотную комнату, все стены которой оказались уставлены мониторами. Каждый показывал свою картинку и в одном экране изумлённый учёный узнал свою лабораторию. Одно из кресел занимал верзила с сонной физиономией, начисто проигнорировавший появление доктора. Второе занимал Сергей Малов, который вымученно улыбнулся и похлопал ладонью по оставшемуся свободным седалищу.

- Извини, Роб, - директор похлопал себя ладонями по отвисшим щекам, - Всё понимаю, работы - выше крыши, а тут какой-то надоедливый администратор, срывающий в разгар опыта. Понимаешь, Робби: на меня давят - я давлю на вас. Но и тут я стараюсь принять основной удар на себя.

Станиславский молча занял предложенное место, силясь понять, куда клонит Малов. Однако, у него уже начали появляться кое-какие догадки, и директор их тут же подтвердил. Малов хлопнул сонного громилу по плечу и тот немедленно пробежался пальцами по клавиатуре, покоившейся на его коленях. Изображения множества помещений исчезли, а стена стала одним большим экраном. На нём Станиславский увидел лица трёх спящих человек - девушки и двух мужчин. Все - молодые.

- Ну, как-то так. - пробормотал Малов, подслеповато вглядываясь в представленные физиономии, - Наши, гм, добровольцы. Был и четвёртый, но выбыл из борьбы - слишком серьёзные травмы.

- Добровольцы, угу, - теперь Роберт пристально изучал спящих, - Если они предназначены для моего эксперимента, то женщину убирай сразу - мне нужен мужчина. И всё-таки, - он покосился на Малова, - как тебе удалось заполучить этих "добровольцев"?

- Вечно ты усложняешь! - проворчал директор, - Мои люди слушают переговоры полицейских и медиков, а потом стараются выезжать на места происшествий раньше скорой помощи. Потом - проще пареной репы: угроза жизни, укол и вуаля!

- Ладно, - оставь это для следственного комитета. - Малов негодующе фыркнул, а Станиславский ещё раз вгляделся в изображение, - Не понимаю, чего ты от меня ожидаешь? Это же - просто лица на мониторе, без имён, данных и результатов анализа. Кто они, вообще?

- Ну, тут нет особых проблем, - директор взял с кресла планшет и вгляделся в строчки текста, - Справа - водитель-дальнобойщик, - зовут Денис Временный, женат, трое детей, образование - среднее, возраст - тридцать два, вес...

- Погоди, - остановил его Станиславский и щёлкнул пальцами, - Давай второго.

- Как скажешь. Представляю тебе Константина Бодрова, возраст - двадцать четыре, холост, образование - высшее техническое, инженер, безработный, правда. Вес...

- Достаточно, - рассеянно бросил Станиславский. Он уже сделал выбор и теперь внимательно рассматривал человека, которого в скором времени положат на второй стол в его лаборатории, чтобы завершить начатый эксперимент.

- Вот этот, - он указал пальцем на спящего, - Константин Бодров.

9.

Пришла ночь, неслышно ступая по верхушкам высоких деревьев и принесла лёгкую прохладу слабого ветерка. Крохотные облака оказались не в силах скрыть сияние тысяч звёзд, вольготно расположившихся в тёмном бархате высокого неба. Луна, до того скрывавшаяся за верхушками деревьев, медленно взбиралась вверх, толкая впереди огромное, изъеденное кратерами, брюхо. Вокруг наступила блаженная тишина - настоящий рай, для влюблённых.

Вот только не наблюдалось ни единой парочки, способной оценить романтику позднего вечера. Имелась лишь заправочная станция, озарённая единственным тусклым прожектором, да ещё призрачным сиянием из-за пыльного окна. Слабый свет напоминал о ночной лампе и настраивал единственного наблюдателя на лирически-алкогольный лад.