Вландрий Геклов: В гостях у странной сказки

– Вопросы есть? – доверительно спросил дежурный, как бы между делом постукивая «демократизатором» по ладони. Тут же сам себе ответил: – Вопросов нет… Свободен.

Иван Петрович с далеко не пророческой тоскою посмотрел в добрые-добрые, как у дедушки Ленина из древнючего анекдота, глаза сотрудника вытрезвителя, понял, что аудиенция закончена, и решил от греха подальше покинуть негостеприимное учреждение.

Холодное октябрьское солнце лениво карабкалось по небосводу. Отражаясь в окнах домов и зеркалах замерзших луж, ленивое светило окрашивало город Мухозванск в абрикосово-айвовые тона. Улицы пустовали. Как-никак суббота, выходной. И лишь дворники, невзирая на ранний час, лёгкий морозец и запрет иудейского Бога, вовсю шмурыгали мётлами, задавая неспешный ритм любителям утренних пробежек и сладострастных постельных баталий.

Подняв воротник и спрятав озябшие руки в карманы плаща, Иван Петрович Семёнов понуро брёл по безлюдной улочке. Шуршащие под ногами красные кленовые листья, припорошенные первым снежком, отчего-то напоминали густо присоленных вареных раков.

– Эх, сейчас бы пивка, – мечтательно вздохнул экс-клиент медвытрезвителя № 2 и, грустно улыбнувшись, побрел далее.

Изрядно перебравший накануне работник краеведческого музея чувствовал себя архискверно. Голова трещала, что старый холодильник «Полюс», каковой Иван всё никак не удосуживался перетащить из спальни в коридор, перед очами рябило, в горле свирепствовал самум.

Однако в данный момент сухость во рту, рябь в глазах и головная боль занимали Ивана менее всего. Вослед за Чернышевским и Ульяновым-Лениным Семёнов задался извечным российским вопросом, вопросом с заглавной буквы «Ч» – «Что делать?»

Что же всё-таки делать? А?!

Как объяснить жене Любаше свое суточное отсутствие?

Что сказать дочке Муське? Ведь он обещал ей купить с получки куклу.

Как смотреть в понедельник в глаза Пал Палычу, директору краеведческого музея?

Как вести себя на допросе у тёщи?

И самое, пожалуй, главное: где найти денег, чтобы протянуть до следующей, как выражается Женька Стаканчиков, зря платы?

И занять-то, как назло, не у кого. Пал Палыч сто процентов не даст, а у Стаканчикова даже спрашивать бессмысленно. Он сам извечно на мели. Гол, что тот сокол…

Тягостные размышления настолько поглотили Семёнова, что он не заметил, как уперся головой в афишную тумбу, обклеенную снизу доверху разноцветными бумажками. Некоторое время Иван недоуменно взирал на неожиданно выросшее на пути препятствие, затем стукнул себя кулаком по лбу и радостно воскликнул:

– Ну, конечно! Вот оно!

С видом утопающего, готового схватиться за любую, даже самую тонюсенькую соломинку, заведующий отделом культуры краеведческого музея города Мухозванска принялся внимательно изучать многочисленные объявления, расклеенные на вздувшемся брюхе афишного столба. Иван Петрович искренне полагал: одно из этих объявлений обязательно даст ответ на все его вопросы. Он непременно найдет неплохую подработку, какую-нибудь левую халтурку, или, на худой конец, адрес одного из ломбардов, каковых в последнее время развелось превеликое множество.

– На крайний случай, – решил Семёнов, – заложу кольцо и часы.

Оставшийся без средств к существованию работник культурной сферы жадно пожирал глазами заголовки объявлений. Как назло не попадалось ничего подходящего. Сплошные «Продам», «Сдаю», «Сниму» (какой-то остряк самоучка подписал чуть ниже малиновым маркером «трусы»), «Меняю» (опять-таки приписка безвестного балагура – «шило на мыло») и прочая тому подобная ерундистика.

Семёнов дважды обошел вокруг столба, но так и не нашел ничего стоящего.

Разочарованный Иван помянул недобрым словом мамашу афишной тумбы и вгорячах плюнул на тротуар.

– Нехорошо, – раздался у него за спиной чей-то голос.

Второй раз за утро Семёнов слышал в свой адрес слово «нехорошо», и во второй раз ему стало ужасно стыдно. Он густо покраснел, что те самые кленовые листья, и повернулся к говорившему. Тот оказался бодрым старичком в чеховском пенсне, клетчатом пальто и изящном шотландском кепи. Пышные усы делали незнакомца похожим на легендарного командарма Буденного.

– Извините, – промямлил Иван, растянув губы в кислом подобии улыбки.

Укоризненно покачав головой, старичок-бодрячок отстранил горемыку в сторону, просеменил к афишной тумбе и ловким отточенным движением пришлепнул на самое видное место розовую бумажку размером в пол тетрадного листа. Отошел на два шага назад, подкрутил командармские усы, полюбовался на творение рук своих, и, оставшись весьма довольным, удалился восвояси, насвистывая незатейливый мотивчик из очередного новомодного мюзикла.