— Я… я… нет. — Барт опустился на колени. Его лицо выражало полнейшую растерянность и недоумение.
— Посмотри на воду; видишь эти пуки водорослей, которые плывут. Разве они не могут скрыть человека? А здесь есть человек, который хочет этого…
— Ты хочешь переплыть пролив, прикрывшись водорослями?
— Вот именно. Догадался, наконец. Помоги же мне обмотаться.
— Но акулы… Они почуют тебя.
— Может, почуют — и тогда, стало быть, конец. А может и нет. Шанс есть, я намерен воспользоваться им. Помоги же мне, говорят тебе!
Через пять минут Терри лежал на песке в виде бесформенной мумии из водорослей, которыми он был обмотан с головы до ног. Для рук и ног было оставлено столько свободы движения, чтобы можно было, лежа на спине и держа рот над водой, медленно выгрести к противоположному берегу. Не всякий смог бы это сделать, но Терри был хороший пловец.
— Еще одно надо сделать. — Голос Терри звучал так странно и глухо под прикрывавшей его бурой массы водорослей. — Зарой мою одежду в песок, и живее. Тогда, даже если надзиратель пройдет тут, он может ничего не заметить.
Бгрт молча повиновался. Когда да выпрямился, покончив с этим делом и бросил взгляд на море, то луч надежды засветился в его глазах.
— Терри, — сказал он, — они как раз кормят этих дьяволов. Это, может быть, отвлечет их на время.
— Скорее помоги мне спуститься в воду, — вскричал Терри.
С помощью Барта он медленно скатился до края воды, где отлив оставил на песке блестящую полосу.
— От берега меня отнесет течением, — сказал Терри, — а дальше я понемногу стану выгребать к тому берегу. Расстояние небольшое, Барт… Я переплыву…
Клянусь всеми чертями, я переплыву. А если я благополучно доберусь до берега, то ты сделаешь то же самое, да?
Барт медленно покачал головой.
— Нет, — сказал он. — У меня никогда не хватит духу. Эти акулы внушают мне такой ужас… Уж если умирать, так лучше простой смертью.
— Чудная у тебя манера ободрять, — засмеялся Терри. Так странно было слышать смех из этой бесформенной массы водорослей, в виде которой он лежал у ног Барта. — Ну, ладно, нечего терять время!
Когда, пять минут спустя, по гребню песчаного холма, который закрывал бухточку со стороны тюрьмы, пришел надзиратель, он увидел, что Барт стоит один на берегу, уставившись глазами в сторону материка… Ничего особенного в той стороне не было видно, — по крайней мере, надзиратель не заметил, — и он повернулся и зашагал к тюрьме. А Барт стоял, не обращая внимания ни на что другое, кроме пловучей мумии из водорослей, которая едва-едва выступала над поверхностью воды, уже на полпути между островом и материком. Медленно подвигалась эта мумия вперед, к противоположному берегу, так ужасно медленно…
Теперь до материка оставалось уже не больше четверти расстояния. И в эту минуту черный плавник акулы; прорезал воду, быстро приближаясь с востока. Ежедневная трапеза была кончена, но трудно было предположить, что она удовлетворит аппетит этих прожорливых чудовищ.
Однако, акулы могли не догадаться, что находится под этой массой водорослей, медленно подвигающейся к противоположному берегу. Могли… Но Барт боялся неведомого инстинкта, который таится во всех животных низшего порядка.
Акула проплыла мимо. Потом вернулась. Стала описывать круги вокруг Терри. И другие присоединились к ней, пока их не собралось с полдюжины.
Инстинкт сказал им, что эта плавучая масса водорослей представляет собой что-то странное. Любопытство влекло их все ближе… все ближе…
Барт стоял у самого края воды, где волны разбивались у его ног, и, полный ужаса, не сводил глаз с плывущей мумии. Вследствие того, что он сам так боялся подобной смерти, он догадывался, что должен был чувствовать Терри лежа там в воде, среди чудовищ и ожидая, ожидая…
Барт прикрыл глаза рукой…
Все это его вина, его вина. Он опять взглянул. Акулы подплыли еще немного ближе. И число их увеличилось. Мумия из водорослей лежала совершенно спокойно в воде, но Барт инстинктивно чувствовал, что переживал Терри в эту минуту. Надежды не было никакой. Самое большее через несколько секунд эти свирепые молчаливые стражи острова, откроют секрет, и тогда… тогда они сделают то, ради чего их держат и кормят.
«Разве только, что…» ослепительной молнией блеснула в мозгу Барта, мысль, мысль, заставившая его побледнеть и зашататься. Все словно закружилось перед ним, так подействовала эта мысль на его ум, не привыкший — быстро' соображать. Но слабость прошла, а мысль осталась, усилившись до решения.
Читать дальше