Денис Деев: Индекс человечности

Питер с Рохом все еще пребывали в растерянности, но сержант попал в свою родную стихию. Он тоже лихо отдал честь Роджеру.

– Главный канонир-сержант О’Коллин в отставке. Разрешите нашей разношерстной компании вступить на борт?

Лицо Роджера перестало быть воплощением истинного служаки, и он улыбнулся.

– Конечно разрешаю. Я ваш провожатый, помогу освоиться…

– Вот и отлично! – нетерпеливо перебил капитана О’Коллин. – Нам бы слегка освоить ваши фонды, выделенные на восстановление кораблей героев истребляющих пиратов целыми шайками? А то нас потрепали в стычке.

Глаза рядовых Стражей, стоящих в почетном карауле, наперекор уставу скосились на пройдоху сержанта. Однако капитан-лейтенант улыбнулся еще.

– Поможем, чем сможем. А сейчас прошу следовать за мной. Коммандер базы распорядился провести церемонию через тридцать минут.

Настала пора в разговор вмешаться Роху, он оглядел себя и своих спутников. Только парадный мундир сержанта еще как-то подходил под слово «церемония». На Рохе болтался рабочий комбинезон, а Питер так и не вылез из аварийного скафандра.

– Капитан, мы не готовы к церемониям. Выглядим как…

– Не волнуйтесь, мы это тоже уладим.

В следующие пятнадцать минут троицу героев чистили, отмывали и причесывали. Возникло всего две проблемы: сержант наотрез отказался сбривать свою седую щетину, а на Роха еле подобрали огромный полетный комбинезон без знаков различия, который мог служить Питеру в качестве палатки. После этого их отвели в большой зал, где перед трибуной четким строем стояла Четвертая истребительная эскадрилья в парадной форме. Здесь же и обнаружилась причина того, почему коммандер базы так торопился провести церемонию и почему тройку героев пытались привести в божеский вид. Когда Роха и его команду поставили перед почетным строем, на них нацелились сразу несколько голокамер ведущих каналов Сферы.

На трибуну поднялся тучный мужчина с внешностью бульдога в мундире коммандера. Вслед за ним на трибуну поднялся адъютант и встал по правую руку от коммандера.

– Эскадрилья смирно! Офицер на палубе! Коммандер Брайн Ли!

Пилоты с дружным стуком приставили ногу. Коммандер откашлялся.

– Рох Титов, прошу вас подняться на трибуну.

Рох вразвалку поднялся на трибуну и встал рядом с коммандером. Свет в зале погас, под куполом появилась объемная голограмма Дженри, и зазвучали траурные ноты мелодии «И космос их принял». Коммандер продолжил звучным голосом.

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы отдать дань памяти Дженри Титову. Мы скорбим о гибели храброго и умелого пилота, не побоявшегося закрыть собой гражданский конвой. Дженри всегда будет примером для всех мужчин и женщин, служащих в Страже и память о его подвиге навсегда останется с нами. Честь, слава и доблесть – это то, ради чего жил Дженри. Честь, слава и доблесть – это то, что он завещал нам!

Пилоты эскадрильи хором произнесли:

– Честь, слава и доблесть!

Питер посмотрел на Роха. Тот стоял, сжав кулаки, и глядел на голограмму погибшего сына, на его гладко выбритой голове появились бисеринки пота. Между тем коммандер продолжил.

– Но мы сегодня чествуем еще одного героя – Роха Титова. Отца, который отомстил за сына. И я не знаю, кто из них больше достоин этой высокой награды, – коммандер протянул Роху большой прямоугольный бархатный футляр и открыл его.

На кроваво-красной подложке лежала медаль «Серебряная комета» – большой кристалл льда, отколотый от настоящего космического скитальца и покрытый специальный составом, защищающим его от таяния. Из футляра также выкатилась и распрямилась серебристая лента с надписью «За доблесть». Рох слегка наклонил шею, а коммандер одел ему медаль и приглашающим жестом указал на трибуну. Рох взошел на возвышение, нервно теребя и разглаживая ленту. Питер и сержант впервые видели Роха по-настоящему смущенным. Под прицелом голокамер и полусотни пар глаз, двухметровый гигант весом в полтора центнера просто часто моргал и не знал, что сказать. Наконец взгляд Роха упал на голограмму сына.

– Дженри, сынок. Я знаю. Я помню. Космос должен быть чист! И я… все мы сделаем его чистым!

– Честь, слава и доблесть! – выкрикнул, хлопая коммандер.

Однако собравшиеся пилоты хором ответили другим девизом:

– Космос должен быть чист!

От нахлынувших чувств Рох прослезился, а О’Коллин наклонился к Роджеру Найтингейлу и прошептал:

– Со всем должным уважением, сэр. Но есть ли на станции место, где мы могли бы помянуть Дженри в менее помпезной и официальной обстановке?