Михаил Чернов - Мосты. Не разводи себя

– …Но это только для тонуса, – поднимая стакан, как бы обращая внимание на него, говорю я.

– Да, я понимаю. Здорово.

– Посчитай меня.

– Сейчас. Рад встрече!

Еще бы. Оказывается, я – олицетворение твоей несбывшейся мечты. Знал бы ты, какие от такой мечты последствия.

Я уходил и забавно думал о том, как Тарас приедет домой и расскажет маме обо мне, о моем образе жизни и о том, что я не прочь выпить в два часа дня. Потом, возможно, скажет, что не особо доволен ее методикой воспитания, так как ничего не добился. Мама же его, с тем же энтузиазмом, расскажет обо мне всему школьному окружению, чтобы каждая уважающая себя мать знала – Елена Николаевна Чернышева воспитала «так себе сына». Еще и алкоголика, а раз так, то и наркомана заодно.

Я думаю об этом, нахожу внутри зерно забавы, закуриваю и направляюсь куда-то в сторону набережной. Деревья уже голые, как модели на показе бикини, едва прикрываясь своими оставшимися листочками, а небо серое, как барабан той стиральной машины, что простирнул жизнь моего бывшего одноклассника.

Вечером я должен был приехать в «Пинта-бар». Туда меня позвал мой друг – Евген, чтобы выпить пива. «Отличного хорошего крафта, квадрюпль, например», дождаться нашу общую приятельницу и в целом хорошо провести время. Не ограничиваясь какими-либо рамками касаемо хорошего досуга, я направился в центр, в район красной площади. Это не та, что в Москве, это та, что в Ярославле, иная. На ней из достопримечательного – памятник Ильичу, пожарная каланча и длинная аллея, ведущая к Волковскому театру. Та самая аллея, что называют «Бродвей», на которой в юности мою молодую версию полоскало, а Аня ее там и увидела. Ну и по соседству с ней та самая «Пинта», если идти в сторону «Молодежки».

Я подошел к входу и закурил. Мой Айфон сел, поэтому мне оставалось лишь гадать, как скоро здесь появится Евген. В прочем, как оказалось, он уже ждал меня внутри.

Мы докурили, зашли внутрь. Я взял для себя простой чешский светлый Клаштер, вы-слу-шал от моего спутника мнение о моей безвкусице. Потом он поведал мне, что квадрюпль это такой способ перегонки пива, что их несколько. Дюпль, трюпль и квадрюпль, что означает – двойная, тройная и четверная, соответственно. Потом я узнал легенду о том, что все пиво пошло от монахов из Европы и мысленно поблагодарил их главного монаха за столь приятный и полезный по утрам напиток.

Нас окружал сомнительного уровня контингент – молодежь от восемнадцати до двадцати трех лет, почти все студенты, которые коротают часы такого образа хипстерством – не на улице, но с пивом, и отлично. «И пофиг, что тесно, и не мешает нам этот толстый парень, что толкает в бок, мы – хипстеры, не такие, как все», – вот, что в их головах.

Интерьер же более приличный – все в дереве, висят таблички советской стилизации, а две стены из четырех возможных сделаны как огромные стеллажи, на которых представлено бесконечное множество любого пива. Полегче, покрепче, с выдержкой, без выдержки, светлое, темное, красное, нефильтрованное, дешевое, как в киоске и дорогое, как бутылка дешевого виски. В общем, чтобы взять пару интересных пинт пива на вынос, это место идеально подходит.

– Алло, Мих, не хочешь встретиться? – после такого вопроса я через полчаса сидел у него дома. На столе светила лава-лампа, в ящике для столовых приборов были не те приборы. А в глазах Данилы – целая вселенная. Маленькая такая, преимущественно с млечными красными путями, но все же.

– Так как тебе моя идея?

Идея проста как мир – чтобы я ему привез нормального, качественного дерьма. У него есть приятель в Петербурге, который достанет неплохую коку. Видите ли, Ярославль очень страждущий город, и я мог бы посодействовать за очень приятный гонорар.

– Ну, вроде неплохо, да плохо и не придумаешь. А меня точно примут в ту контору?

– Да, вообще без вопросов, я позвоню Юрцу, он все сделает.

– Умоляю, скажи, что дилер и твой человек в РЖД – просто тезки.

– В каком-то метафоричном смысле, днем и вечером это два разных человека, так что да, можно сказать, что тезки.

– Да, живем, однако.

– Ты подумай и скажи. Еще три дня есть.

– Хорошо, за мной уже приехали. Счастливо.

– Эй!

– Что-что?

Он улыбнулся, очень легко и уважительно протянул мне сверток:

– Это тебе, в дорогу.

– Да, от души, – я чувствовал запах даже через сверток, в который стаф был завернут.

– Не пропадай.

Я вышел на улицу, сел на лавку, скрутил по-быстрому и подумал… Идея слегка сумасшедшая, но признаки надежности имеются. Я устраиваюсь в филиал РЖД, прохожу несколько дней стажировки, получаю теорию, а потом меня ставят на стажировочный рейс. Все это должен организовать приятель Данила, которого я не знаю и ни разу не видел. В вагоне, разумеется, я буду вторым проводником, а не единственным. Далее я просто выхожу в Ярославле и пропадаю, а этот самый Юрец делает так, чтобы обо мне в архивах не было даже символа. Хотя обо мне и так ничего не будет – он устроит меня под левым именем его покойного брата. Не слабо, да? И вроде решились уже, и схема симпатичная, но она как девятиклассница. Красивая, милая, но уголовный кодекс еще никто не отменял, а уголовный кодекс в нашем государстве вещь фундаментальная, как и тюрьма. Но потом я вспоминаю о том, какая сумма стоит на повестке дня моих долгов и кредитов, и сразу думаю, что рисков то и нет как таковых. Об этом я думаю до тех пор, пока еду в карете такси в бар. Там меня уже должны ждать Евген и Алина. Стоит отвлечься от этих мыслей и просто насладиться ночью тридцать первого октября на малой родине.