Олег Гончаров - Ночь Сварога. Княжич

– За конями мы, – отвечаю, – на дальний луг. А то как же мы без коней в поход пойдем?

– И то верно, – смеется стражник и дорогу нам уступает.

А мы за ворота вышли и припустили…

Добежали до луга, в духмяную траву кутырнулись…

Лежу. Надышаться не могу. Руки раскинул. В небо смотрю. А по небу облака катятся…

Сердце ухает. Вот-вот из груди выпрыгнет…

Кузнечики стрекот подняли. Радуются, что Даждьбоже ненастье разогнал.

Где-то недалече кукушка заухала…

– Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? – это Славдя голос подал, отдышался видать.

А кукушка на пол-куке поперхнулась. То ли спугнул кто, то ли Славдина вопроса не расслышала.

– Ух, и покажем мы этим ятвигам, – Гридя на ноги первым вскочил. – Ишь, придумали – с живых людей кожу драть! – и кулаком погрозил.

– Дядька Славута хорошим был, – сказал я. – По прошлой весне свистки из ветловых веток нам делал.

– А теперь уж, наверное, в Сварге с пращурами пирует, – вздохнул Славдя.

– Ну, и чего развалились? – это уж Грядя на нас. – Вон глядите, наволочь наползает. Как бы опять дождь не пошел…

Коней своих мы быстро отыскали. Они у опушки паслись. И мой Гнедко, точно почуяв скорую дорогу, нетерпеливо фыркнул, когда я снимал с него путы и прилаживал узду.

– Зря ты, Добря, Гнедка в поход берешь, – сказал Гридя.

– Это еще почему?

– Так ведь он у тебя на ровном месте спотыкается, – и рассмеялся обидно.

– Это твой Каурый до ятвигского удела не дотянет, – огрызнулся я. – Копыта отбросит, придется тебе пехом топать.

– А ты не задирай, – на этот раз обиделся Гридя. – Славдя, рассуди. Чей конь справнее?

– Да ну вас, – махнул рукой Славдя.

– Ладно, – Гридя ласково похлопал своего коня по шее и через миг уже сидел верхом. – Во-о-он до той сосны, – показал он рукой. – Кто быстрей, тот и смелый. Идет?

– Что на кон ставишь? – усмехнулся я, садясь на Гнедко.

– Два пинка по заднице, – поправил он свой нож, чтоб не мешался, и добавил:

– Пыром!

– Эх, – почесал я затылок, – жаль мне тебя, Гридя. Мало того, что ты об коборошку своего Каурого себе яйца стешешь, так я тебе еще и задницу отобью.

– Ты лучше за своими смотри, а то, не ровен час, ножиком отчикаешь, – притворно вздохнул он. – И останется князь Мал без внуков.

– О-о-о, расхорохорились, – Славдя уже тоже сидел верхом на своей Ласточке. – Что вам? Делать что ли неча? – а сам вдарил пятками в бока кобылке и поехал потихоньку к Коростеню.

– Эй, Славдя, погоди, – окликнул я его. – Ты нам знак-то подай. Чтоб по Прави все.

– Хорошо, – натянул он поводья. – По свистку моему…

Вложил он пальцы в рот, да, ка-а-ак свистнет! Горазд он в этом деле…

Я повод рванул.

– Вперед, Гнедко!

И понеслись…

Туго ударил ветер в лицо. В ушах засвистел.

Гридя на своем Кауром, попервости, вперед вырвался. Только и мы с Гнедко не лыком шиты. Конь мой, словно понял, что ристанье у нас. А может, у него с Каурым свои счеты были. Наподдал он так, что я чуть на землю не слетел. Но удержался. Крепче только ногами его крутые бока обжал. Да повод покороче подобрал.

А Гридя на куропачий выводок налетел. Порхнула куропать из-под ног Каурого. Пугнулся он. Чуть вправо принял. Тут Гнедко его и настиг.

– Что? – кричу. – Коник-то твой с ноги сбился!

– Ничего, – он мне в ответ. – До сосны далеко. Еще выправится. Ты за своим следи. Он у тебя сейчас от натуги дух испустит. Гей! Жги!

Несемся дальше…

Только гривы у коней по ветру вьются. Да Мир Даждьбогов мимо мчится…

Скачу, а спиной чую, что нагоняет Гридя. Оглянулся – точно! Уже морда гриденого коня совсем рядом. Глаз у Каурого бешеный, а зубяками желтыми норовит меня за плечо хватануть.

– Откшни! Кощеев выкормыш! – отмахнулся я от него.

И вновь только глухой стук копыт по волглой земле. Конский храп, да тяжелое дыхание…

А сосна заветная все ближе и ближе…

Понимаю я, что моя берет! Ору радостно! Да видно рано радовался…

Оступился Гнедко. Споткнулся. И хоть на ногах удержался, но ход потерял. Так что мимо сосны мы с Гридей разом пролетели. И кони наши ноздря в ноздрю пришли.

Осадил Каурого Гридя. На землю соскочил. Ко мне бежит, а у самого ноги, от натуги, в раскоряку. Коленки свести не может.

– А-а-а, – кричит, – одолели мы вас! Сползай наземь да на карачки становись! Сейчас я тебя!.. Пыром! – и рожу страшную скорчил.

– Это, как это так?! – закипело во мне. – Где же вы нас одолели?! – я то же с коня спустился, встал супротив, руки в боки, чую – и у меня ноги свело, но виду не кажу. – Не одолели вы нас. Ничья не взяла. Ровно кони пришли. Я хорошо видел!