Татьяна Мануковская: Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы

Хихикая и отпуская шуточки по поводу увиденного, девочки добрались до полки с туфлями, схватили по паре изящных, на тонких невысоких каблучках чёрных туфель, и примерили их на свои уставшие за день ножки. Чудо продолжалось! Удача с ними подружилась! Туфли ощущались на ногах почти как разношенные тапочки.

Сияя и радуясь своему везению, подруги помчались вслед за своими тележками к кассам. Оставался один щекотливый момент: расплатиться. Обе принципиально не смотрели на цены. Обе доверились капризной фортуне. И фортуна не подвела!

– Папа! Мой папа стоит прямо у кассы! Побежали, «подбросим» ему покупки, он за всё и заплатит! – затараторила Саният. Она взяла в охапку все обновки и стала прокладывать дорогу вперёд, извиняясь и улыбаясь каждому, кого толкала, пихала или просто задевала шустрыми локтями. Добравшись до кассы, Саният бросила всю охапку на прилавок и с радостным «Заплати!» и пролетела мимо.

Винсия не могла понять, что случилось после этого. Так быстро и неожиданно всё произошло.

– Стоять! Встаньте там, где находитесь! Опустите руки! – громко кричали два охранника, подбегая к Саният.

– Нахалка какая! Мошенница! – вопил, между тем, мужик у кассы. – Думала, я не замечу, что за чужие «шмотки» платить придётся! Ещё и «папой» обзывается!

– Да она, может, вообще террористка! Граждане, не трогайте эти вещи! В них наверняка бомба подложена! – исходила ядовитым криком кассирша.

Винсия попробовала объяснить ошибку, но её тут же приняли за сообщницу и задержали вместе с Саният. Люди стали разбегаться от кассы с криками:

«Бомба! Террористы в зале! Спасайтесь!!!»

Углом глаза Саният заметила бегущую к ней маму. Однако, охранники и, присоединившийся к ним, полицейский, Лину к дочери не пропускали.

– Да послушайте же вы меня! Ну, пожалуйста, – твердила Саният. К группе «задержанных» спешил топ менеджер торгового центра. Он оказался самым разумным и, как и положено менеджеру, прекрасным переговорщиком. Покупателей он терять не хотел. А потому и обижать их не позволял. Стоило ему взглянуть на двух перепуганных девочек и рвущуюся к ним красивую, полную благородства даму, как он попросил дать слово «подозреваемым».

Всё разъяснилось через пару минут. Девочка просто обозналась. А мужчина всего-навсего «перереагировал», так как её ошибка не стоила и десятой части его воплей и возмущений. На смену страху и напряжению тут же «запрыгнули» смех и бесшабашная радость. Лина расплатилась за покупки, не убирая выражения «оскорблённого покупательского достоинства» на гордо поднятом лице, а подруги принимали извинения менеджера. Тот даже предложил подарок за доставленное неудобство. Девочки благосклонно согласились. Через две минуты к ним подкатили тележку с двумя красочными упаковками. Это были белоснежные банные халаты из чистого хлопка. Сделав вид, что они ожидали большего, девушки буркнули спасибо и поспешили на улицу. Следом, испепеляя охранников космически холодной голубизной глаз, проплыла Лина.

Вот здесь-то, наконец, дурашливый, ничем не сдерживаемый хохот охватил всех троих.

Линино сердце теплело от захлёбывающихся трелей почти детского, беззаботного смеха. Всё-таки удалось завершить этот трудный день джазовой композицией «Весёлые покупки», а не тоскливым тренировочным этюдом « Печальные ноты».

Было поздно. Я чувствовала себя измученной долгим суетливым днём. Но я должна была прочитать вторую часть сочинения Ламентии. Просто обязана. Чтобы понять. Чтобы почувствовать её беды изнутри. Чтобы попробовать помочь. И я открыла тетрадь.

«Я упала быстро. Ещё быстрее я поняла, что падение моё только началось. Трясина безнадёжности на то и трясина, чтобы спеленать тебя туго, уложить в болото тоски мягко и подталкивать вниз почти незаметно. Ведь физически на тебя никто не давит. Ни одна душа не подстрекает тебя падать всё ниже. Всего-навсего, надо уметь создать «правильное болото», в нужный момент и точно рассчитать маршрут жертвы – и она просто обязана в эту топь как бы нечаянно провалиться. А там уж её ждут и ядовито пузырятся три чахлые кикиморы отчаяния: слепая ревность, глухая злоба и равнодушная к счастью хандра.

Сценарий моего маршрута был расписан и продуман моей матерью, и полностью поддержан и одобрен моим братом.