Андрей Баженов - 2k66

Мелькавшие темные силуэты двутавровых балок за окном замерли, и двери вагона открылись.

– Внимание, граждане Столицы! Заметив у своих близких и родных признаки натуральной оспы или злокачественной опухоли, немедленно обратитесь в ближайшую больницу или храм Всеобщего Верования. Доверьте заботу о близких вам людях профессионалам!

Помимо рака и оспы, было еще и третье смертельно заболевание – бубонная чума. В отличие от двух опаснейших проблем, чума не угрожала всему народу, ведь вспышки этой инфекции уносили всего сотню-другую человек пару раз в год. Ее переносили блохи, сидящие на грызунах вроде крыс. Чтобы бороться с чумой, Верховный Предстоятель Всеобщего Верования и лидеры Народной партии всячески поощряли добровольное уничтожение гражданами разносчиков заболевания. К тому же, власти настоятельно рекомендовали народу посещать общественные бани дважды в неделю, ведь даже у многих жителей Столицы нет возможности принимать ванну каждый день, что уж говорить о провинциалах.

Ты сошел на перрон и быстрым шагом направился к выходу со станции. Ты работал в Госотделе по управлению Надсистемным контролером Столицы Аланом, управлявшим движением транспорта, осуществлявшим контроль над всеми шестью якобы Автономными городскими секторами. Двадцать четвертого ноября в Первом Автономном городском секторе проводилась торжественная встреча вернувшегося из командировки министра Арилова. Тебе не было дела ни до самого министра, ни до его командировки – ты просто должен был вовремя включать и выключать на церемонии светофоры.

Вот как теперь это работает. Машины вполне могут самостоятельно проконтролировать парад, но Народная партия им не доверяет, а вместе с ней не доверяют и все жители страны. Ты же машинам всегда доверял и доверять будешь. Твой отец работал с ними, и ты пошел по его стопам. Ты всегда знал, что они созданы для помощи людям, а не для того, чтобы их уничтожать или порабощать. Машины дружелюбны.

Спустившись по широченной лестнице, исхоженной миллионами ног, ты вышел на площадь, скованную в кольцо бетонными фасадами. Большинство из них люди тридцатых успели остеклить, но в некоторых местах голые стены навсегда остались незаконченными. Через всю площадь, между двумя пятнадцатиэтажками, были не туго натянуты черные толстые провода. От излишнего провисания их удерживали старые веревки. Очевидно, местные постарались. Оборванные, многие провода касались земли, но трогать их нельзя: сочтут за сопротивление силам времени и природы. Ничем человек не должен мешать призревшему его миру. Чтобы не допустить нарушения закона, Народная партия даже запретила продажу строительных инструментов, и теперь пытающийся спасти свой дом старик становится диссидентом. Во Всеобщем Хосписе самовольная стройка и облагораживание территории – самые распространенные преступления.

Ты прошел мимо полицейских электромобилей и, поднявшись по наружной ржавой лестнице на четвертый этаж третьего вертикального уровня Столицы, встретил нескольких человек с телевидения.

– Мы уж вас заждались. Второй Всеобщий.

Сказавший это парень держал на руках тяжеленную видеокамеру, и его напряженные огромные мышцы даже напугали тебя. Ты и сам был довольно высоким и хорошо сложенным, но всегда предпочитал избегать возможных конфликтов. Хотя о каких конфликтах может идти речь?

Ты слегка кивнул и, протиснувшись меж телевизионщиков, обхватил ладонью ручку двери. Легкий укол в область большого пальца, и дверь с шипением отворилась. Может быть, ты и не ненавидел свою работу, но изрядно надоесть она тебе точно успела. Несмотря на то, что ты работал по всему центру Столицы, эту дверь, наверное, ты открывал уже в двадцатый раз за жизнь. Как бы то ни было, тебе еще повезло. Лишь несколько десятков сотрудников Госотдела по управлению Аланом все еще работают. В людях вроде тебя Всеобщее Государство особо-то и не нуждается.

– Добро пожаловать, Пользователь 451, – произнес один из бесчисленных динамиков Надсистемного контролера.

Вы зашли внутрь, где темная широкая стена мгновенно стала прозрачной, пустив свет на пол и панель управления. Операторы установили оборудование, репортеры достали микрофоны. Один из них не мог оторвать глаз от широченной панели с кнопками и тумблерами.

– Боже правый, – выдавил он. – Как вы тут работаете?

Он спросил это без восхищения. Напротив, в его голосе читалось презрение. Может быть, даже испуг. Человека, который зарабатывал на жизнь, выступая по ящику, ужасали компьютеры. Он тебе противен. И должен быть противен. Тебе вовсе не хотелось с ним говорить, и изобразить тактичную неосведомленность показалось тебе хорошим выходом из ситуации.