Mary-Kate Milton - Холодные тела моих любимых – 2

– Что ты собираешься сделать? – Ее голос дрожал и был тихим.

– Всего лишь хорошо провести время, – я поднялся и встал напротив нее, медленно расстегивая брюки, – я хочу, чтоб ты показала, все свое мастерство. Ты же не давала целибат? – Я усмехнулся и, достав из кармана резинку, одел ее на уже давно готовый член.

Она смотрела на меня стеклянными глазами и не двигалась.

– Открой свой ротик.

Она отрицательно покачала головой, и из глаз брызнули слезы.

– Сестра, не расстраивайте меня, – я с силой нажал на ее щеки, и ей все- таки пришлось открыть рот, – от того, как ты это сделаешь, зависит твое дальнейшее будущее.

– Хотя… – Сдавленный смешок вырвался из моей груди, – кого я обманываю? Твое будущее решено, ты можешь повлиять только на его вариации.

– Пожалуйста, не нужно… – Девушка всхлипнув, попятилась назад, закрывая лицо свободной рукой.

Резко нагнувшись вниз, я схватил веревку, оказавшись с ней лицом к лицу.

– Совсем испортила свой макияж, – я нежно провел рукой по черным разводам туши, – Ты правда, этого не хочешь?

Моя личная служительница, отрицательно замотала головой, и хорошенько замахнувшись, я наградил ее увесистой пощечиной.

– Ты не смеешь мне отказывать, разве тебе не ясно это? – Одним махом я затянул веревку на ее шее, и выпрямился в полный рост.

– Я не знаю, что за помойка творится в твоей голове, – она еще раз громко всхлипнула.

– Дело в том, что ты изначально попала не в те руки. Все, кто окружали тебя, пропитаны ложью до мозга костей. И наверно теперь, ты единственная, кто знает правду. Я убиваю тех, кто мне не нравится. Я та фатальная ошибка, в вашей жизни. А сейчас, ты откроешь свой рот и сделаешь мне приятно, потому что я начинаю испытывать раздражение. А у меня сегодня намечается насыщенный благотворительный вечер. Не задерживай меня.

Я, одним движением руки разорвал верх ее непорочного платья, и моему взору открылась прекрасная грудь, что снова повлекло за собой возбуждение.

– Больше никаких разговоров.

Я придвинулся максимально близко, и ей ничего не оставалось делать, как обхватить меня своими нежными губками.

– Давай, крошка. Ты наверняка знаешь, как я люблю.

Мое терпение было на пределе, я схватил ее за волосы, и стащил на пол. Наручник, звеня, спустился по конструкции, заведя ее руку за спину.

Глядя сверху на девушку, стоящую на коленях, и с мольбой смотрящую в мои глаза, я понимал, что она абсолютно унижена, ее воля сломлена, и она вряд-ли будет продолжать сопротивляться. С силой, я начал двигаться, яростно насаживая ее на себя, поперхнувшись от неожиданности, она уперлась ладонью в мой живот, и отвернула голову, переводя дыхание.

– Никаких рук, сука, – еще одна пощечина заставила порозоветь ее милое личико.

Откинув голову назад, я полностью окунулся в эту атмосферу. В воздухе так и пахло моим возбуждением и ее животным страхом. Я потерял счет времени, она все делала идеально правильно, а в моей голове, стал вырисовываться дальнейший план действий.

Что ж, я думаю, эта крошка заслужила перед смертью немного расслабиться. Так и быть я помогу ей в этом.

Оттолкнув ее от себя, я начал раздеваться:

– Ты была послушной, поэтому напоследок тебя ждет небольшое поощрение. Ляг на живот.

Она покорно встала с колен и безразлично поплелась к кровати. Немного постояв, будто размышляя над чем- то, она все- таки беспрекословно послушалась меня. Покончив с рубашкой, я задрал ее платье, оголив красивые длинные ноги, в чулках. Времени оставалось немного, и вдоволь налюбовавшись открывшимся мне видом, я навалился на нее всей массой. Отодвинув тонкую полоску ее трусиков, я вошел в нее.

– Ты просто до безумия везучая. Не одной моей жертве не удавалось перед смертью получить такой приятный бонус.

Она содрогалась под моими толчками, и я слышал, как она всхлипывает при каждом движении. Вряд ли это значило то, что она получает удовольствие, но мне было плевать.

Обмотав веревку вокруг локтя, я уперся рукой в ее спину, и, совершая финальные толчки, потянул удавку на себя, она выгнулась всем телом, отчаянно хватаясь рукой за петлю, сдавившую ее горло. Я потянул еще сильнее, ее тело мелко содрагалось продлевая мое удовольствие, рука сжатая наручником драла туго натянутую шелковую простынь, оставляя тонкие царапины.

Это было неописуемое ощущение. Всепоглощающая эйфория. Я не понимал, почему не делал этого ранее. Ее тело еще пару раз содрогнулось в конвульсиях, и безжизненно обмякло. Убедившись, что любые признаки жизни отсутствуют, я отпустил веревку и вышел из нее, снимая тугую резинку. Я не имел права оставить хоть какие-то следы.