Василий Лягоскин - Русские своих не бросают. Четвертая книга о Серой Мышке

– Сержант, тебе пора было бы уже вернуться. Тут до госпиталя всего…

– Так это в Иерусалиме, командир, – ляпнул Шломо, не подумав, – а я уже в Тель-Авив въехал…

– Какого черта!? – голос в телефоне стал строгим; но продолжить не майор не успел.

Мобильник каким-то чудесным образом оказался в руках Натальи, которая нажала на кнопку, прервав такой короткий разговор, и велела водителю:

– Прижмись-ка к обочине, Леша, я здесь, пожалуй, выйду.

Совсем рядом была автобусная остановка; на желтой табличке Наталья разглядела номер десять – автобус именно этого маршрута шел и мимо госпиталя, и, много позже, рядом с ее домом. А поскольку ни на какие болезни и раны Мышка жаловаться не собиралась, то разницы, где ей пересесть из комфортабельного салона микроавтобуса во всегда битком набитую «десятку», не видела.

– Телефон я тебе не отдам, Леша, – улыбнулась она сержанту, когда тот дисциплинированно остановил автомобиль сразу за остановкой, – минут через десять найдешь возможность связаться с начальством. Можешь рассказать ему все.

– В каком смысле все? – не поверил сразу Мосс, – кто же мне поверит, что я вот так, без сопротивления отдал телефон, а потом отпустил…

– Леша.., – протянула теперь уже немного сердито Мышка, – я же сказала – все. Не скрывай ничего. Поверь – тебя раскрутят до донышка, даже не заметишь. Одно слово вранья – и со спецназом можешь попрощаться. И вообще с армией. Оно тебе надо? Или ты не сможешь рассказать про старшего лейтенанта, про Шайтанкыз так, чтобы они прониклись. Впрочем (она словно задумалась, на самом деле посмеиваясь в душе), если хочешь, могу напомнить. Тогда десять минут ждать не нужно будет – отдохнешь прямо здесь, в кресле.

– Нет, Наталья Юрьевна, – сержант не испугался; он сейчас вспомнил пару эпизодов, которые обязательно надо будет рассказать майору, – я уже и сам проникся…

Он повернулся назад, потому что в салонном зеркале не увидел лица Крупиной. И тут же едва не расхохотался; заменив смех восхищенным ругательством. На русском языке, кстати. В салоне никого не было. Как можно было исчезнуть из него, не щелкнув дверцей, не скрипнув кожаным сиденьем? Это мог бы сделать кто-то неприметный, например мышь, но никак не взрослый человек, женщина.

– Кроме нашего комвзвода, – с гордостью подумал Мосс, бросая взгляд на часы и начиная отсчет тех самых десяти минут.

Он еще подумывал дать старшему лейтенанту, точнее подполковнику Крупиной, минут пять-десять дополнительной форы. А Крупина, которая, кстати, еще не покинула салон, все-таки решила, что лишние неприятности однополчанину ни к ему. Потому что кто-то сообразительный, а таких в израильских спецслужбах было хоть отбавляй, обязательно задаст себе, а потом и сержанту вопрос:

– А почему, собственно, ты не позвонил на десять минут раньше?

Поэтому к шее Шломо устремилась незамеченная им рука, и он – все с той же улыбкой на губах – провалился в неглубокий сон. Мышка едва успела подхватить тяжелую голову, готовую упасть на клаксон и испугать тель-авивцев пронзительным ревом. Потом Серая Мышка скользнула наружу, пообещав себе, что обязательно найдет Мосса – потом, когда все закончится. Вопрос: «Что все?», – она задала себе уже в автобусе десятого маршрута.

Уже через восемь из отпущенных десяти минут рядом с машиной остановились, взяв его в коробочку, три автомобиля, отличавшихся от стоящего на обочине «Форда» лишь цветом. Майор Гаршвин естественно не мог прилететь сюда, как на крыльях. Но связаться с тель-авивскими коллегами, дать им наводку, было делом не минут – секунд. А уж тем прикинуть маршрут от въезда в город, не такой большой по европейским меркам (всего-то четыреста тысяч населения), и найти приметный микроавтобус… В-общем, Шломо Моссу впервые в жизни пришлось ощутить на собственных руках тугие кольца наручников.

Спецназовцы, которые внешним обликом и заметной только опытному глазу скупой грацией движений, мало отличались от самого сержанта, как-то незаметно для окружающих – для той же толпы на остановке – окружили микроавтобус. Двое резко отворили двери – водительскую, и ту, в которую недавно вышла никем не замеченная Мышка. Внутри их встретил только негромкий храп и блаженная улыбка, которой поделился с «коллегами» единственный человек в салоне. Один из людей в камуфлированной одежде и маске, показывающей, что светить личиком эти ребята не любят, негромко чертыхнулся, когда так и не проснувшегося Шломо вытаскивали из тесного для него сидения. Ровно через минуту; а по часам Натальи – через десять – сержант открыл глаза и повернулся направо; затем налево – к «коллегам», которые подпирали его с двух сторон такими же крепкими, как у него, плечами. Мосс поднял скованные руки к лицу. Улыбка медленно сползла с его губ; не исчезла совсем, а растворилась внутри, чтобы проявиться опять при следующей встрече с бывшим командиром. А что такая встреча обязательно случится, он не сомневался.