Виктор Ааб: 1986 год. Горячее кресло

Посмотрим, что будет дальше – подумал я. День практически ушел на знакомства. На завтра оставалось посещение Комитета государственной безопасности…

Вечером, перебирая события дня, отметил для себя, что никто из моих новых знакомых не упоминал при встрече о работе междугородной, телеграфной связи, о работе радиоузла и коммутатора – все говорили о плохой работе городских телефонов.

Наиболее слабое место в работе Телеграфно-телефонной станции обозначилось с первого дня четко, зримо и определенно.

– Ничего, – по этой части у меня наработан неплохой опыт – успокоил себя. Завтра начну разговаривать со специалистами – вникну в проблемы, – что-нибудь придумаем.

Наступило завтра. Я живу во вновь построенном микрорайоне, удаленном от нового места работы на расстоянии около пяти километров. Встаю рано – и предпочитаю на работу ходить пешком. Как правило, без четверти восемь – уже нахожусь в кабинете.

Ходьба в хорошем темпе бодрит и настраивает на энергичную работу. В ходе прогулки неплохо обдумываются планы на предстоящий день. Пока в связи со сменой работы были лишь ощущения особой новизны внутреннего состояния. Особых планов не было.

У входа в кабинет меня ждал Висящев Александр Дмитриевич – начальник цеха городской телефонной сети (ГТС). Объективные характеристики ключевых работников Телеграфно-телефонной станции я имел от своей жены, работающей на этом предприятии с 1974 года после окончания института, в цехе междугородной телефонной связи. Очень активный, болеющий за дело человек – она хорошо знакома с работниками среднего звена управления, мы имеем единые взгляды на жизнь, и я безоговорочно доверяю её оценкам.

Правда уже более двух лет она находится в декретном отпуске. У нас, наконец, после десятилетнего ожидания появилась дочь – Оленька, и по счастливому стечению обстоятельств, – скоро должен будет появиться и второй ребенок. Конечно – Ромалия, Рома, моя Ромашка, – немного отстала от производственной жизни, но людей, с которыми мне теперь придется работать, знает достаточно хорошо. Она охарактеризовала Александра Дмитриевича как в высшей степени ответственного порядочного человека, очень разумного и исполнительного. Но вот почему дела у него не клеились – конечно, пояснить не могла.

Дал характеристику Висящеву и Ковалев. В его представлении Висящев был вялым слабохарактерным человеком, – попросту, – размазней… Какие противоположные характеристики, – я был заинтригован…

– Ну вот, очень кстати и вы, – поприветствовал я Висящева и пригласил его в кабинет. Присели…

Первое что сделал Александр Дмитриевич, – протянул мне лист бумаги. Это было заявление об уходе.

Я опешил. Вот это удар! Просто не находил слов. Помолчали…

– Александр Дмитриевич, – наконец, обретя дар речи, тщательно подбирая слова, начал я говорить, – почему такое решение? Ведь мы с вами не проработали еще и дня. Я не пришел с целью сделать хуже людям, в том числе и вам. У меня нет команды, у меня нет людей, которых я мог бы привести с собой, – мне просто неоткуда их взять… ЭТУС, откуда меня сюда направили, тоже испытывает резкий недостаток квалифицированных специалистов, я просто не могу их перетягивать на ТТС. Не в моих правилах делать плохо предприятию, которому я отдал 10 лет. Честно признаюсь, я рассчитываю только на вас, – специалистов работающих на ТТС, – ныне работающих.

Лицо Висящева было непроницаемым. Чувствовалось, что он мне просто элементарно не доверяет. Он, конечно, знал, что обо мне как о специалисте сложилась очень неплохая репутация в среде связистов, но в отличие от меня четко понимал разницу между работой в ЭТУС и на ТТС, и в отличие от меня понимал, что методы работы, дающие хорошие результаты там, – совершенно неприемлемы на ТТС. Все же по мере того как я продолжал говорить, наверное, чем-то его все-таки тронул. Лицо его угрюмое и замкнутое, начало светлеть, в глазах появился насмешливый блеск. Он явно принимал меня за наивного чудака, – и вдруг его прорвало.

– Виктор Васильевич – начал он, – вы просто совершенно не представляете, – куда попали… Говорил внешне спокойно, старался сдерживаться, но чувствовалось, что его переполняют эмоции. Его внутреннее состояние выдавал голос, слегка дрожащий.

Я, молча, слушал. Постепенно Александр Дмитриевич успокаивался, его речь упорядочилась, и из его рассказа передо мной открывалась довольно неожиданная картина положения дел в цехе.