Евгений Новиков: Ленинградские рассказы

Ждали долго. Одна цыганка подошла и попросила закурить.

– Извините, нет, – ответил я и развел руками, – не курю.

– Может, вам погадать? У вас зеленые глаза, это…

– Да что толку. Мне все равно нечем заплатить…

– Да я бесплатно могу. Погадать… ну за сто рублей?

А она, оказывается, беременная. Я сначала и не заметил. И – туда же, курит… хотя какое мне, собственно, дело?

– Я за сто рублей сам Вам погадал бы. Кто бы мне дал.

А сам подумал о том, сколько выручу и когда. Только бы все вышло. Не хватало мне еще цыганок. Может, это тоже плохая примета. Вспомнил, что в деревне, у мастерских, каркали вороны, с той стороны, где церковь. Слева значит. Потом прикинул еще раз: нет, справа. Поворачивал ведь.

– Ну, как хотите, Ваше дело.

Потом подошел старик, в кожаной куртке и почти глухой. Спросил, когда автобус.

– Ой, извините, я и сам не знаю…

– Чего, чего? – и подставил ухо.

– Сам, – я повторил, – не знаю. Я не местный…

– Места…?

– Да, мест на всех не хватит…

Старик наверно понял, что толка от меня немного. Отвернулся, отошел.

Я просидел еще с полчаса. Перепугался, начал нервничать. На остановку подошли еще два новых человека. Вдруг на самом деле мест не хватит? Но я подошел раньше. Это тоже в счет. Ноги у меня теперь уже потеряли чувствительность. Не отморозить бы напрочь… Хотя на самом деле ведь плюсовая температура. Весь снег растаял за ночь. Это кажимость, плюс асфальт, он же холодный ведь. Все тепло забирает. Эх, погреться бы.

Подошел автобус, большой, серебристый. Немного похож на ледокол, с фотографии: высокий и узкий. Весь в грязи, понятное дело.

– Могу посадить только шестерых, – объявил водитель, – мест нет.

Что поделать, подумал я. Сырой весь, по любому садиться нельзя. Как в воду глядел ведь!

– Я постою, если можно. Мне срочно…

– Хорошо. Багаж – в багажный отдел.

Ну, хоть так. Хоть сумки не надо заносить. Можно сказать, повезло даже. Положил ношу в багажное отделение. До чего же она тяжелая. И сырая. От нее и другие намокнут, чужие. Ну что ж. Зашел в салон.

– Сколько с меня?

– Триста. С багажом.

Вот черт. Ладно, что делать. Не ожидал, конечно. Отсчитал деньги, заплатил. Встал в проходе. И теперь так пять часов кряду. Стоял, переминаясь с ноги на ногу. Мучился, мерзли ноги. Было стыдно перед пассажирами, за свой вид, и за все в целом. Но, вроде, никто не обращал внимания.

В Морозово была большая остановка, на двадцать минут. Вышел, размял ноги. Как же затекли. И мерзли ужасно. Подумал, что заболею. В который раз уже! И снова заставил себя думать о другом. Все ли пройдет гладко? Может, в метро есть датчики? Все нюансы не предусмотришь. А на автобусах – никак.

В киоске купил энергетический напиток. Думал, может, хоть так согреюсь. Выпил поскорее, а тут и время отправляться подошло. Снова стоял, мерз, трясся. На заднем сидении женщина переговаривалась с тем самым стариком. Очень громко, тот ведь ничего не слышит. Что-то про баню, про посадки:

– Вода в бане у меня коричневая, из реки.

– Чего? А?

– Вода, говорю, из реки поступает. Коричневая вода идет, как в реке. Ржавая.

– Реке? Какой реке?

И все это так громко, так явственно, на весь салон. Пытался, чтоб отвлечься, вникнуть в суть. Ничего не понятно. Она говорит, он переспрашивает. Лучше уж вообще молчали бы, чем позориться. Ногам стало еще холоднее. И все думал о том, как доеду. Как через турникет в метро пройду. С двумя сумками, да еще весь сырой, грязный. Одно хоть, в автобус посадили. И то стоять приходится.

А в другой части салона ехала женщина с ребенком. Совсем маленьким, тот только, видно, разговаривать учился. Эти двое всю дорогу громко спорили. Сначала никто не обращал внимания. Потом начали посматривать в их сторону. Я стоял, и мне все было видно. То один посмотрит, то второй. Женщина заметила и умолкла. А ребенок продолжает в том же духе.

– Хочу сыра!

И так четко, по слогам. С необычной самоуверенностью.

– Хочу сыра! А не пойти ли искупаться?

– Тише ты, тише. Люди смотрят, неудобно, – прикрыла ему ладонью рот мать, – потише.

– Мама. Майонеза я хочу, майонеза.

Я прислушивался, стараясь не обратить на себя внимание. Неясно, понимал ребенок, что он произносит, или просто повторял где-то слышанное.

– Мама! Не надо мне подсказывать. Я сам способен справиться.

– Тише, тише.

Люди уже перешептывались, кто-то негромки выругался:

– Спокойно проехать не дадут…

Я стоял, переступая с ноги на ногу от холода, и слушал. Было очень тесно и неудобно. И душно, несмотря на холод. Буквально дышать нечем. Как такое вообще возможно?