Андрей Дашков - Хюбрис, или В тени маяка

Пора сматываться, решил я. Но тут хлопнули дверцы. Я поднял глаза и увидел черный «BMW», стоявший метрах в пятнадцати от моего «патрола». Из него вылезли двое… ну да, кавказцев. Они направлялись ко мне, и по их виду мне все стало ясно. Не иначе, они решили потренировать свою собаку и хотели получить удовольствие от зрелища, но Зак своей отвагой и я своим пинком нарушили их планы.

У меня сделалось кисло во рту. Один из кавказцев широко улыбался, однако его улыбка успокоила бы разве что клинического идиота. Я подумал, что наши с Заком трупы вполне могут оказаться вскоре в том самом месте, где я недавно его выгуливал. И найдут их не скоро…

– Зачем обижаешь собаку, дорогой? – спросил весельчак, доставая откуда-то из-под куртки пистолет, который, судя по виду и размерам, был знаменитым «стечкиным». – Ай, нехорошо. Злой ты человек.

Я медленно отступал к своей машине, не выпуская из руки пакет с едой и шаря взглядом по стоянке в поисках спасения. В мозгу, словно заезженная пластинка, крутилась мысль: «Что может быть глупее?» Влип в дерьмо, не отъехав от дома и на двести километров.

Кавказцы поравнялись со скулящей овчаркой, и у меня на глазах весельчак приставил ствол к голове своего пса и разнес ему пулей голову. Это было проделано хладнокровно и без малейших сомнений. Я быстро огляделся по сторонам в надежде, что хотя бы выстрел привлечет чье-нибудь внимание. Тщетно. Кроме нас, на стоянке не было ни души, в кафе шумел телевизор, а по трассе, не притормаживая, проносились машины.

Зак уже очухался, но мгновенная смерть недавнего врага, по-видимому, подействовала на него, как холодный душ. И слава богу, потому что он стал бы следующим, если бы бросился на кавказцев, я был в этом абсолютно уверен. Правда, меня это не очень утешило, поскольку по всему получалось, что следующим буду я.

Второй кавказец, не такой улыбчивый, тоже оценивал обстановку и заодно загораживал мне один из путей отступления – к кафе. Обстановка, с его точки зрения, была как нельзя более подходящей. Я догадывался, что вопрос заключается лишь в том, где именно меня прикончить. Кроме того, я не сомневался, что кавказцы возьмут себе «патрол» в качестве компенсации за моральный ущерб, а значит, скорее всего, отведут меня в сторонку, чтобы не забрызгать кровью машину и не возиться с трупом. Мои догадки подтвердились.

– Пошли, дорогой, – сказал весельчак, уперев ствол мне в живот. Я чуть не обоссался. Ну не герой я, мать вашу. Я тихий стареющий писака, который бывает крут только на бумаге. Все, чего я хотел в ту минуту, это чтобы происходящее оказалось дурным сном, чтобы в следующее мгновение я проснулся на своем диване и больше никогда, никогда, никогда с него не слезал, разве что покушать и в сортир.

Но кошмар не заканчивался. От кавказца исходил крепкий запах пота. Во взгляде читалось, что ему без разницы, кого резать: барана или человека. Человека даже интереснее. Барана может зарезать и пацан, а он – мужчина.

Нажим на мой живот усилился. Я был вынужден отступать туда, куда меня подталкивали. Зак с рычанием двинулся в нашу сторону. На нем была кровь.

– Хорошая собака. Смелая, – сказал весельчак, не повернув головы. – Не буду сразу убивать. Оставлю себе, всем покажу, потом чучело сделаю.

Он меня загипнотизировал своей болтовней и своим «стечкиным». Я двигался маленькими шажками, а выше пояса был словно оцепеневший кролик. Со стороны могло показаться, что три друга, мирно беседуя, направляются отлить, только почему-то не в биосортир, установленный позади кафе, а в другую сторону. И все же как минимум одному человеку так не показалось.

Голова весельчака внезапно мотнулась в сторону, и из нее выплеснулась струя крови. Умер он практически мгновенно. Выражение его лица не изменилось; он продолжал улыбаться, пока мешком оседал к моим ногам.

Выстрела я не слышал, из чего следовало, что стреляли либо издалека, либо использовали глушитель. А вот то, что весельчак мог рефлекторно нажать на спуск и выпустить очередь из «стечкина» в мой только что набитый живот, пришло мне в голову гораздо позже. Все происходило так быстро, что я со своей извечной рефлексией сильно отставал от событий.

Я инстинктивно наклонился и втянул голову в плечи. До этого я успел только увидеть, что второй кавказец, забрызганный кровью своего соплеменника, отшатнулся и сунул руку под куртку. Потом в моем поле зрения появилась его голова с разинутым ртом и дыркой во лбу.

До меня не сразу дошло, что это мое спасение; поначалу я решил, что стою третьим в очереди на отстрел. Поэтому мне не стыдно было упасть на четвереньки и из такого положения стартовать под прикрытие «ниссана». Пакет пришлось бросить – когда стреляют, становится не до жратвы. Уже по пути мне захотелось вернуться, но не за пакетом, а чтобы вооружиться «стечкиным», однако я тут же передумал, едва представил себе, что начнется, когда на стоянке обнаружат два трупа, сопоставят время, а меня наверняка вспомнят посетители кафе и официантка. Еще минуту назад отсутствие свидетелей было трагедией, но теперь меня охватила дикая радость, когда я понял, что никто из проезжающих мимо по-прежнему ничего не замечает. Я мысленно погладил себя по головке за то, что выбрал такое укромное местечко для стоянки. Теперь следовало побыстрее уносить ноги.