Сергей Аксу - Щенки и псы войны

– Отчаянный малый, не побоялся, приехал, – грустно отозвался Ромка Самурский, перебирая пальцами черные блестящие четки, найденные им накануне в схроне под Шуани.

– Мда… настоящая любовь, – протянул рядовой Пашутин, задумчиво уставившись в окно.

– Дурак, своих ему, что ли, девок не хватало? – неожиданно выдал Привалов, громко шмыгая носом. – Меня сюда и калачом не заманишь.

– Да кому ты нужен, сопля недоношенная? – оборвал его пулеметчик Пашка Никонов, пихнув кулаком Привалова в спину. – Сначала посмотрись в зеркало. Какая девка на тебя позарится? Прыщ убогий ты наш.

– Чтобы я из-за какой-то бабешки сюда вернулся? Да, будь она трижды красавица или супермодель, как Клаудиа Фишер. На-ка, выкуси! – Привалов сделал красноречивый жест, показал всем согнутую в локте руку с кулаком.

– Не Фишер, а Шиффер, балда, – поправил Пашутин.

– Один хрен.

– А у второй девчонки какая судьба? – поинтересовался Федька Зацаринин, лениво гоняя спичку из одного края рта в другой.

– Вторая осталась, хотя подружка ее звала с собой, уговаривала вместе уехать из Чечни.

– Чего она тут забыла, дуреха? Драпать надо было отсюда во все лопатки, – буркнул сержант Кныш.

– Надеялась, что власти выплатят компенсацию за разрушенный дом, – ответил Стефаныч, разминая рыжими прокуренными пальцами сигарету.

– Ха! Рассмешил! Дождешься от наших властей!

– Скорее вымрешь как мамонт!

– Не видать ей тугриков как своих ушей. А если и заплатят, то жалкие крохи. Замучается по всяким инстанциям ходить и доказывать.

– Да и те какой-нибудь головорез отнимет, а саму продаст. В лучшем случае в гарем какому-нибудь турку.

– А я бы тоже женился на восточной женщине, – вдруг заявил старшина Баканов, потягиваясь и сладко позевывая.

– С чего это тебя, дорогой Бакаша, на восточных-то вдруг потянуло, – поинтересовался Эдик Пашутин. – Видать, неспроста!

– Чем свои-то не устраивают, – хмыкнул Пашка.

– Ни хрена, жалкие сосунки, не понимаете в семейной жизни, – отозвался старшина.

– Ну-ка, вразуми нас, бестолковых, если такой опытный.

– Дело в том, мужики, что на Востоке женщина знает свое место. У мусульман даже жилище делится на мужскую половину и на женскую. И слово мужика в доме для бабы закон.

– Ну и что из этого?

– А то, дурачье. Всегда порядок в доме. Порядок! Еще раз для особо непонятливых повторяю, порядок в доме! У них как? Мужик цыкнул на бабу, и все! Глазки в пол! Молчок! Гробовая тишина! А у нас? Цыкни попробуй, тебе она цыкнет. Так вломит скалкой между глаз, что долго звездочки будешь считать.

– Сколько раз замечал: идет джигит, руки в карманах, а сзади жена взмыленная плетется с сопливыми детишками, с тяжеленными баулами в руках и зубах, – откликнулся от двери Виталька Приданцев, лежа в обнимку с дремлющим Караем.

– Ясное дело, он же – джигит. Это ниже его достоинства, тащить всякое барахло.

– Бакаша прав. У них так.

– В чем прав? В том, что наша баба может по морде дать, или в том, что восточные послушны? – вклинился Привалов.

– Привал, ты, случайно не на девятом этаже жил, – спросил Эдик, оборачиваясь к первогодку.

– Нет, на третьем, а что?

– Выходит, маманя тебя в детстве с третьего уронила. Значит, для тебя не все еще потеряно, еще можно попытаться спасти. Но ничего, не шибко переживай! У нас медицина на мировом уровне, поможет, – продолжал ерничать Эдик. – Бакаша тебе битых полчаса распинается, рассказывает, что восточные женщины боятся, уважают и слушаются своих мужчин как богов, а твой мозговой бронепоезд все никак не допрет до этого, все еще где-то на запасном пути топчется. Этак мы никогда с тобой не придем к консенсусу.

– К чему? – недоверчиво переспросил Привалов, уставившись на Пашутина.

– Эх, валенок сибирский, тайга моя дремучая, пойду-ка лучше отолью, чего перед тобой бисер метать, все равно ни хрена не поймешь. Пацаны, кто со мной?

– Что в нашей хате, что снаружи, такая же холодрыга! Сегодня точно дуба дадим, – недовольно проворчал съежившийся, вечно мерзнущий Привалов, вытирая сопливый нос замусоленным рукавом. – Приеду домой тут же женюсь, не раздумывая, найду себе пухленькую, горяченькую, чтобы не мерзнуть в постели зимой!

– Ты, че, Привал? Звезданулся!

– Совсем крыша съехала?

– При чем тут крыша?

– Да при том, бамбук! – отозвался сердито старшина Баканов из дальнего угла, где, устроившись на вещмешках, перематывал вонючую грязную портянку. – Думаешь, семейная жизнь это тебе сюси-пуси всякие, хаханьки, птичек райских пение, кофе горячий в постель, обниманцы, поцелуйчики. Ни хрена! Я тебе сейчас популярно обрисую, как все будет. Женишься. Первый месяц ничего будет, на то он и медовым зовется. А уж потом начнется настоящее светопреставление. Придешь вечером домой с работы усталый, весь разбитый, а твоя ненаглядная тебе раз леща по шее. Скажет, ты где, паразит, шляешься? Где заработанные деньги, твою мать? Покажи жировку, паршивец! У других мужики как мужики, а у меня распоследний разгильдяй!