Владимир Саморядов - Аксолотль и статуэтка превращений. Часть первая

– Аксолотля. – Подсказал Женя. – Крысу, конечно, можно. Восторг бы этот подарок вызвал большой.

– Шумный, – вставил Илья.

– Вот именно. Шуму было бы много, все бы гости разбежались. Но крыса – это как-то несолидно. Крысу Оксанка сама может поймать.

– А саламандра, по-твоему, солидно? – Спросил Илья. – Или ты думаешь, если ты падаешь от восторга при виде какой-то ползающей гадости, и все остальные падать должны?

– Ну почему же? Оксанка аквариумных рыбок держит, – возразил Женя.

– Но не лягушек, – сказал Вильям.

– Это не лягушка.

– Все одно – земноводное.

– Подари ей своего полоза, – предложил Илья, справившийся наконец с непослушной гайкой.

– Полоз покамест мне и самому нужен….

– Ладно, – заключил Вильям, – пусть дарит свою лягушку. Дареному аксолотлю в зубы не смотрят. А у него, кстати, есть зубы?

– Не заглядывал, – ответил Женя.

– А надо бы, – веско заметил Вильям. – Вдруг станется, что это никакой не аксолотль, а молодой крокодил. Укусит, чего доброго, Оксанку.

– Все одно, лучше, чем крыса, – проворчал Женя.

Он отнес банку в деревянную беседку, с двух сторон обросшую сиренью, и поставил на стол. Животное в банке беспокойно зашевелилось, забило хвостиком.

– Да, – вспомнил Женя. – Вы афишу не видели? К нам краевой музей с выставкой приезжает. Новые археологические экспонаты из могильников и прочее.

Женя взгромоздился на деревянное резное ограждение беседки и уселся на нем, держась за столб, подпирающий навес.

– Нужно сходить, – сказал он, – просветиться.

– И так поведут, – угрюмо ответил Илья. – Всех школьников погонят.

– Может и не погонят. Билет пять рублей стоит. В наше кризисное время школа денег может не найти.

– Ладно, сходим, – согласился Вильям. – Когда выставка открывается?

– Завтра.

– А у вас пять рублей найдется? – Спросил Илья. – У меня таких капиталов нет.

Женя и Вильям переглянулись.

– Ну что, ссудим нашему безденежному? – Спросил Вильям.

– Ссудим, – согласился Женя, – а то останется непросвещенным в наш просвещенный век.

Над улицей прокатился пронзительный детский вопль. Еще какие-то двадцать лет назад просвещенный гражданин посчитал бы, что это очередной пионер-герой попал в очередные застенки гестапо и теперь подвергается там расчленению:

– Выдай, маленький мерзавец, где скрываются партизаны!

– Не скажу, дяденька фашист. Пионеры своих не выдают!

Однако ни Илья, ни Вильям, ни Женя никак не прореагировали на этот вопль, да и все прочие, живущие на этой улице, не спешили вызывать «скорую помощь» и милицию, чтобы спасти несчастного ребенка. Все давно уже привыкли и не пугались. Такие вопли неслись над улицей ежедневно: от рассвета до заката, вне зависимости от погодных условий, времени года, политической ситуации в стране.

Вопил Леша Бякин, юное создание восьми лет от роду, и вопил не по причине получения тяжелого увечья. К слову сказать, от полученной им травмы не пострадал бы и хлипкий таракан, но Леша Бякин любое покушение на душу, тело и нервную систему воспринимал как вселенскую катастрофу и выл, выл, выл…, тревожа дворовых собак.

Там, где овраг выходит прямо на улицу, рассекая ее на две половины, стоит дом Бякиных. Вернее, это пара детей, Саша и Леша, носили такую фамилию. Мама их звалась Альбиной Мазлумян, а фамилии стариков, бабушки Муни и деда Степана, соседи не знали и по привычке называли их тоже Бякиными. Видимо, фамилия стариков звучала очень неприлично, раз они ее скрывали.

Фамилию главы семейства соседи запомнить не успевали: уж очень часто Альбина Степановна меняла избранников жизни – в год по несколько раз. Путались с именем очередного папаши и сыновья, и чтобы в очередной раз не ошибиться, называли их просто: Дядь. Если успевали запомнить, присовокупляли к слову имя – дядь такой-то.

Альбину застать дома было крайне сложно – она была очень занятой женщиной и все время решала свои семейные проблемы. Вечер и ночь она обычно проводила с друзьями, а днем отсыпалась. На работу или службу не ходила – какая работа, когда столько семейных проблем? Но иногда у нее просыпались творческий зуд и желание трудиться, и тогда Альбина отправлялась странствовать по бескрайнему евразийскому пространству, именуемому когда-то Страной Советов. Обычно для таких целей Альбина становилась проводником железнодорожного вагона или кассиром передвижного цирка.

Дед с бабкой воспитывали внуков кнутом и сухарями – на пряники скупились. Чаще всего Саша и Леша были предоставлены сами себе и развлекались как придется. Обычно Саша проводил над младшим братом эксперименты по выживанию: надевал ему на голову пустое ведро, связывал ему руки веревкой, вешал за ногу на дерево. Леша в таких случаях страдал минимально, но выл пронзительно и громко, стараясь, чтобы услышала бабушка. Знал он, каким способом можно разжалобить бабушку и дедушку и подвигнуть их на наказание старшего брата. Обычно бабушка, услышавшая горестные вопли младшего внука, прибегала на шум, держа в руках деревянный прутик, и начинала читать нотации, обещая пороть. Иногда порола, если ей удавалось Сашу догнать.