Александр Амурчик: Женя, Женечка, Женюсик. Virtuoso. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 7

С этими словами я отпустил его руку, он, вставая, резко метнулся в сторону, но, не удержавшись на ногах, споткнулся и упал, отчего зрители засмеялись, загигикали, освистывая его, я же, сочтя инцидент исчерпанным, быстрым шагом направился в бар.

У стойки к этому времени собралась целая очередь из клиентов; некоторые, уже начиная раздражаться, громко требовали бармена, другие, видевшие все происходившее на улице, живо обсуждали все нюансы драки и указывали на меня пальцем. Я шмыгнул в подсобку, вымыл руки, вернулся на рабочее место и теперь только заметил Валентину: она стояла у стойки, лицо ее было искажено гримасой то ли страха, то ли отвращения, девушку всю колотило. Я сказал ее одними губами: «Зайди», она поняла меня, открыла дверцу, прошла за стойку и скрылась в подсобке. Там она могла переждать какое-то время, успокоиться, умыться и привести себя в порядок, что она, собственно, и сделала. Я работал и слышал, как она в подсобке за моей спиной плещет водой в умывальнике; я специально пока не входил, давая ей возможность побыть одной, прийти в себя, а когда мне все же пришлось войти, первое, что я увидел, это были ее огромные заплаканные глаза. Всхлипнув, она потянулась, шагнула мне навстречу, и я обнял ее со словами: «Ну-ну, все уже закончилось, девочка моя, теперь все будет хорошо!» И она застыла, прижавшись ко мне, холмики ее грудей уткнулись мне в живот, а ее маленькие хрупкие плечики продолжали содрогаться от плача.

Мне пришлось погладить ее, как маленькую девочку, по голове, усадить на нерабочий мармит – электроплиту, заменявшую в подсобке стул, после чего я вернулся к клиентам.

Вечер завершился мирно и спокойно, продолжения конфликта не последовало, никто не лез ко мне разбираться, выяснять отношения, милицию так и не вызвали, а может, просто не успели, так как все быстро закончилось, да и братья-хулиганы куда-то подевались, и машины их поблизости тоже не было видно.

Поторапливая время, я с трудом доработал до закрытия. Валентина до сих пор не показывалась из подсобки. Собрав со столиков пустую посуду, я отнес ее в умывальник; входя я ободряюще улыбнулся девушке. Вскоре из подсобки послышался шум льющейся воды, и я улыбнулся сам себе, поняв, что Валентина принялась мыть стаканы.

Около полуночи мои клиенты мирно разошлись, и я, закрыв за последним посетителем дверь, вернулся и заглянул в подсобку. Валентина рассматривала себя в зеркало, висевшее на стене, ее глаза были слегка припухшими от недавних слез. Увидев меня, она повернулась и сказала:

– Прости, Савва, что все это произошло из-за меня.

– Хм, – усмехнулся я. – Ты считаешь, я мог им позволить увезти тебя силой? Будь на твоем месте любая другая, пусть даже незнакомая мне девушка, я бы поступил точно так же. – И, замявшись под ее мгновенно насупившимся взглядом, добавил: – Я имею в виду… ну… если бы она была моя клиентка.

– Эти ребята… эти братья уже давно на меня поглядывают, – принялась рассказывать Валентина. – Они живут неподалеку от съемной квартиры, где я живу, в своем собственном доме. Когда проезжают на своей машине мимо наших окон, обязательно сигналят, хохочут, кричат что-то. Они что, по-человечески не умеют?

– Ты слишком многого от них требуешь, не хочется им по-человечески, понимаешь? – в сердцах сказал я. – Дома с самого детства они видели, скорее всего, только плохое – пьянки да драки, вот и резвятся, мать их! – И, после паузы, улыбнувшись, добавил: – Кстати, Валюша, ты уже можешь выйти из своего убежища.

Валентина шагнула к двери, отодвинула краешек занавеси, убедилась, что в помещении никого нет, и только после этого вышла и остановилась у стойки. Затем сказала с надрывом, словно продолжая начатый накануне разговор:

– Я вот кое-кому скажу, и тогда им точно головы поотрывают!

Я сделал большие удивленные глаза, но спустя минуту решил, что она это сказала просто так, в порыве злости, для бравады, намекая, что ее, есть, мол, кому защитить и без меня. Я на эти ее слова никак не прореагировал, лишь улыбнулся ей, потом прошел на любимое место Валентины, уселся на пуфик и сказал шутливым тоном:

– Бармен, будьте любезны, налейте две рюмочке коньячку и сделайте два кофе покрепче.

Валентина улыбнулась смущенно, но мгновенно включилась в игру, засуетилась, стала выбирать рюмочки, затем нашла на полке чешские фирменные стаканчики для виски, поставила их на стойку, слегка подрагивающей рукой налила в них коньяк, потом, робко глянув на меня, достала с полки шоколадку, я кивнул ободряюще, взяв из ее рук шоколадку, переломил пополам, и мы выпили, соприкоснувшись стаканчиками, после чего закусили шоколадом. Чуть позже мы повторили коньяк – мне лично это было просто необходимо для снятия стресса, затем, под сваренный мною кофе на песочке, продолжили разговор о происшествии: я успокаивал Валентину, обещал, что больше ее никто не тронет, не обидит, что я беру на себя ответственность за нее. Затем мы сменили тему и продолжили говорить – теперь уже абсолютно обо всем. В этот вечер, естественно, я пошел провожать ее домой.