Илья Либман - С Райкой

Следующей точкой было неизвестное Малышу издательство под названием Балантайн букс. Малыш знал только про Балантайн пиво и удивился сначала, но потом подумал, что если существуют Столичные водка и конфеты, то почему не быть пиву и книгам под одним названием.

Редактором по переводам с восточно-европейских языков оказалась маленькая смуглая женщина, одетая в сари, с красной меткой на лбу. Малыш не был этому особенно обрадован после того, как она начала тараторить по-русски, как базарная бабка с Владимирского рынка. Она, со своей сторны, была очень обрадована Малышу, но не потому, что он принес что-то, а потому, что он вынужден был слушать ее бредни. Оказалось, что она закончила универ имени П. Лумумбы в Москве. Училась она там довольно долго, потому что «политический» климат был нехорош для ее возвращения. Потом она все-таки уехала в Индию, но не надолго.

Малыш терперливо выслушал все ее злоключения и подумал, что это даже лучше, что они не говорят о нем. Впрочем под занавес она быстро прочитала его сказочный перевод и сразу же отказала. Причины отказа были вескими и непонятными на первый взгляд, но позже, когда Малыш ел свой бергер в Райкиной компании, он все более или менее осознал, благодаря Райкиным объяснениям.

По мнению индийской дамы и Зигги Фройда сказка изначально не предназначена для детей, потому что лейтмотивом в ней было сублиминальное чувство вины: отрубленный во время шинковки капусты палец – не что иное, как наказание пожилой женщины за использование пальца, как инстумента для мастурбации при сексуально пассивном партнере. Палец олицетворял фаллическое начало, мог самостоятельно от тела жить и добывать пропитание для угасаущих старика и старухи. Райка сделала все эти пояснения. Малыш слушал, но на ус не слишком наматывалось. В то время он еще не был к готов ко многим объяснениям и толкованиям. Несмотря на отказ настроение его было нормальным-готовым к следующей встрече.

Они должны были пойти еще в одно место, находяшееся на знаменитой 42 улице. Райка сказала ему, что он выглядит молодцом и может спокойно дойти вон до того дома, а она тем временем посидит вот в этой публичной библиотеке, и она указала на гигантское здание в парке. Они договорились о времени встречи, заметив в один голос, что место встречи изменить нельзя. Малыш дернул себя за внутренние волосы – он не должен поддаваться иллюзиям и очарованию такими гигантскими шагами.

Очередная контора была непохожа на литературное агенство совсем. В коридоре пахло застоявшимся дымом и мужским одекалоном экзотического происхождения. На дверях висели бронзовые номера с последующими буквами. Коридор был похож на фрагмент из произведений Кафки.

Малыш вступил в помешение секретарской, сказал дежурную фразу приветствия и назвал свою фамилию. Секретарша посмотрела на него поверх узеньких очков и предложила ему присесть.

Стулья были скорее дубовыми полукреслами шире стандартных габаритов и тоже с бронзовыми номерами на спинках.

Малыш выбрал себе одно с цифрой 4В – в детские годы он числился недоумком и учился в 4В классе.

Секретарша отложила в пепельницу длинную темную сигарету и спросила малыша, идет ли на улице дождь. Он отвечал уверенно, что дождь идет, хотя вовсе не был в этом уверен. Просто он обычно ставил себя на место спрашивающего и хотел бы получить оптимально-консервативный ответ: если дождь уже не идет, то всегда можно сложить зонтик. А что, если идет, и ты без зонта?

Секретарша улыбнулась ему и сказала, что из ее окна не видно пешеходов – с зонтами они или нет, а небо выглядит обманчиво голубым. Малыш решил смягчить краски —и согласился полууверенно: «Может и прошел уже, если небо голубое.»

В это время раздался звук серены, какие случаются в фильмах про аварийные обстоятельства на производствах чего-нибудь смертоносного. Это был сигнал редактора секретарше.

Секретарша предложила Малышу пройти в кабинет редактора.

В кабинете пахло холодным металлом. Малыш помнил этот запах с незапамятных времен. Иногда так пахнут письменные столы, сделанные из металла. Так случилось и в тот день.

За столом сидел мужчина в пиджаке и свитере под ним. Он поманил Малыша к столу, и, не вставая со стула, протянул ему руку. Малыш подумал, что пожал не руку, а корень теплого дерева. Мужчина заговорил по-русски.

– Так говорите, что вы переводчик?

– Могу переводить художественную литературу – неожиданно для себя сказал Малыш.