Сергей Абенов - Молот и меч. Путь гладиатора

– Что, думаешь, как не попасть в мышеловку? Держись меня, не пропадешь.

Матросы убрали трап и, после команды капитана, заухал барабан в гребном трюме. Лоцман у форштевня знаками подавал сигналы рулевым. Галера дернулась и отвалилась от причала, разворачиваясь носом в открытое море. Все шло как обычно.

Утром третьего дня плавания море заштормило, ветер крепчал, и капитан отдал приказ поднять парус. Матросы привычно принялись за дело. Косой велел Славиусу встать у люка подавать бадьи в трюм, но тот пропустил его приказ мимо ушей и вместе с двумя другими ребятами полез на мачту натягивать ванты. Рук не хватало и вожаку самому пришлось выполнять грязную и тяжелую работу. Неповиновение должно было быть наказано, иначе его власть грозила ускользнуть из рук.

За ужином, когда Славиус протянул руку к еде после Косого, тот ударил его по руке, сам взял кусок мяса и протянул одному из своих приближенных по имени Кот. Это означало, что Славиус больше не является правой рукой вожака и его место отдано другому. Славиус коротким ударом свалил Кота с ног, поднял с пола выпавший из его рук кусок, и, отойдя в сторонку, насколько хватало цепи, сел на палубу и сосредоточенно принялся есть. Спокойная жизнь кончилась, вызов был брошен и принят противником. Теперь вожак должен был уничтожить претендента на власть, а именно так понимал действия Славиуса Косой.

Ночью Славиус не спал, ожидая нападения, и невольно окунулся в воспоминания, которые жили в нем и которым он не давал воли, боясь ослабнуть. Но иногда он возвращался к ним, чтобы пережить все заново и вновь напитаться ненавистью и решимостью дойти до конечной цели. Снова он ощутил себя маленьким ребенком, пробудившимся от душившего его крика, застрявшего в глотке. Крик иногда напоминал о себе и поныне, но он научился с ним справляться. Русана прижимала его к себе, гладила по голове и ее слова – маленький, я с тобой, я с тобой – звучали в его ушах и ему показалось, что не было нескольких лет скитаний по морю, и он все тот же несмышленый мальчик на соломенном тюфяке рядом с любимой сестрой. И только сейчас он стал понимать, как зыбок был их мир в бараке, и как ничтожны его силы, чтобы справиться с предстоящей задачей.

Погруженный в воспоминания, Славиус пропустил начало атаки, когда Кот и еще кто-то второй навалились на него и стали осыпать ударами. Наугад ткнув кулаком во что-то мягкое, Славиус рывком вскочил на ноги, сбросил с себя нападавших и, не дав им время подняться, несколько раз коротко и сильно ударил сначала Кота, потом второго. Те отползли, вытирая кровь с разбитых лиц, и не рискнули продолжить драку. Юноша постоял еще несколько секунд, потом опустился на свое место и закрыл глаза. Он знал, что этой ночью уже ничего не произойдет и крепко заснул. В отсветах луны под бушпритом хищно сверкнул единственный глаз вожака, предвещая нешуточную борьбу.

Каждую секунду Славиус ожидал нового подвоха от своего противника, но путь до Карфагена прошел как никогда спокойно. Косой смирился с его положением второго, негласного вожака, и даже право на лучший кусок подтвердил сам, подвинув котел с едой на следующий день во время ужина. Но Славиус не поверил уловкам вожака и каждую минуту ожидал какой-нибудь подлости.

Команда и капитан и раньше не очень вмешивались во внутренние дела подростков-рабов, а теперь и вовсе перестали обращать на них внимание. Работа выполнялась вовремя и с надлежащим тщанием, больных и покалеченных не было, то есть порядок соблюдался. В этот рейс и в нижнем трюме все было спокойно, за время пути на поверхность был вытащен всего один труп, да и то бедолага преставился своей смертью, от непосильной работы.

Славиус тоже успокоился и начал соблюдать осторожность только в порту Карфагена, так как время стоянки, разгрузки и погрузки было наиболее удобным для мести. Подножка или незаметный толчок человека с тяжелым грузом на спине на шатком трапе мог закончиться трагически и все списали бы на несчастный случай. Но опасения оказались напрасными, Косой не предпринял никаких действий.

Выгрузив партию зерна, галера приняла в трюмы верхней палубы драгоценную красную медь, тяжело просев до самого бархоута 10 10 Бархоут – пояс наружной обшивки у грузовой ватерлинии судна . Пополнили запас воды и провизии и капитан дал приказ отчаливать. Корабль плавно отошел от карфагенского причала и, не дожидаясь попутчиков, вышел в открытые воды. Команда торопилась пересечь море и доставить медь на остийские верфи до прихода северных ветров. Обратный путь был также спокоен, день за днем проходили размеренной чередой. Уже не одинокие залетные, а целые стаи чаек кружили иногда над кораблем в поисках объедков – это означало что берег уже близок, до Остии оставался день ходу.