Михаил Русанов - Лад Посадский и компания. Книга I. Дела торговые

– Откуда ты все знаешь, Сэр Тумак?

– Я в Ольбии Туманной родился, там века жил, всякое видел. Остров мой не чета Посаду, старше будет на десятки веков. Так что знаний там пруд пруди.

– Ну, у нас тоже старина знатная есть. Мудрых хватает. Седоборода взять хотя бы. Или Зуб, старейшина совета. Говорят, умен он и хитер как лис.

– Да, барахла старого у вас хватает. Да только распорядиться им с умом никому в голову не придет. Так то… Постель готова. Ложись, спи. А с утра, совет мой тебе, иди к Комер—сану. Если Седобород сказал, значит есть смысл. Он далеко смотрит.

Лад хотел сказать, что тоже далеко видит. Если в степи встать, взгляд до горизонта бежит. А если в лесу, то, смотря какой лес, будет редкий, так шагов за сто гриб увидать может. Коли бор густой, – так на самой макушке высоченной сосны белку разглядит. Да только в заслугу это ему никто не ставит. А про Седоборода с уважением говорят. В чем разница? Но ничего не сказал Лад. Уснул с мыслью о несправедливости людского мнения по такому пустяку как зоркость.

Сэр Тумак отпил пиво из бочонка, и тоже спать завалился. Было у него теперь жилье собственное, добротное, (не беда, что болото рядом, там лягушек полно, – значит, с голоду не помереть, а на зиму их можно засушить), плюс имелась теперь на руках рекомендация. Хоть от человека она, зато от какого! Лада нечисть знала, некоторые даже побаивались. Не берут его чары, хоть тресни, не берут! Такого стоило опасаться. Теперь Сичкарь Болотный не придерется, примет в ряды нечисти, куда денется. И выпишет не какую – то филькину грамоту, а справит настоящий, добротный «аусвайс», чтоб как у всех было…

Если вам никогда не приходилось спать в одном помещении с гоблином, возблагодарите судьбу, ибо счастье это невесть какое. Храп стоит на всю избу, аж полати дрожат, да от шерсти его разит за версту чем – то кислым. Иногда из шерсти этой выползают всякие твари мелкие, от них житья нет никому. Гоблины то толстокожие, когда твари эти их кусают, им это, как и в радость что ли, словно щекочет кто.

Лад ночь промучился. С утра, как только солнышко встало и тронуло лучиком робким, лучиком первым, крышу избенки, выбрался он наружу позевывая и почесываясь, умылся водицей болотной, разогнав сперва лягушат, и пошел в Посад. Вечерний разговор с Сэром Тумаком не шел из головы. Нечисть, видать, по-новому решила жить, не зря же Сичкарь Болотный занялся пропагандой идеи о едином целом. Раньше нечисть как жила? Каждый сам за себя. В тихую и по одному набедокурят где, и снова притихнут. Лишь по болотам да лесам слушок идет о подвигах грязных. Теперь же все по иному. Нечисть сплотилась, строгий контроль ведет по приему новобранцев в свои ряды. Гоблин тому яркий пример. Не к добру это, ох не к добру.

В Посаде еще слышались отголоски вчерашней гулянки. Кто—то только сейчас покидал кабак, а кто—то уже заходил в него, спеша унять похмелье кружкой браги или пива заморского. У кого совсем дела скверно шли, те спирт водой разбавляли один к одному, тем и спасались. По всему выходило так, что и сегодня Посад гулять будет.

На базарах и рынках посадских торговля вяло шла с утра, и это ничего хорошего не обещало торговцам.

Кузни Наковальни Мечплуговича молчали, словно водой их залило, (первый признак того, что на Посаде праздник шумел). Только тонкие струйки дыма вились над печами. Видать, рассудительный кузнец оставил все же кого присматривать за ними, иначе как бы «козел» не вышел. Почему кузнецы козла какого—то боялись, Ладу было невдомек. Сколько их по Посаду бегает, и никакого худа от них никому нет. Так чего же бояться?…

Шатер Комер—сана отыскать было не трудно. Большой и разноцветный возвышался он над всеми остальными, а над ним вилось по ветру родовое знамя Комер—сана – желтое полотнище с красным кругом в середине. У входа в шатер не было стражи, в Посаде купцам нечего опасаться. Хотя на первое время приезжие всё же нанимали стражников из дружины посадской, либо своих работников выставляли, вооружив их прежде для пущей острастки всяким оружием так, что бедные молодцы часами потели под тяжестью железа никчемного. Но Комер—сан сразу отказался от охраны. Не было у него такой нужды – охранять себя и добро свое. Вход в шатер охраняло хитрое заклинание – оно пропускало внутрь только тех, кто действительно пришел по делу и без злого умысла. Остальных останавливал невидимый барьер.

Лад дернул шелковый шнурок, колокольчик медно запел, извещая хозяина, но никто навстречу Ладу не вышел. Он пожал плечами и шагнул за цветной полог. Ноги его тут же утонули в толстом ворсе ковра дивной работы, и он подумал о том, что надо бы снять сапоги, а то замарает болотной грязью такую красоту.