Вадим Ильченко - Путь в Мирноль

Сестра за руку отвела меня в ванную. Горячая струя душа умиротворяет и расслабляет. Сестра принесла квадратики льда в кульке, я возложил их на напухший синяк на лице. Пекущий лёд медленно таял от моей щеки. Платок, забавно прилипший ко лбу, так и не отлип, он присох, будет больно отдирать.

В дверь позвонили. Это Люся пришла меня лечить. Когда мой лоб теплом своим растопил весь твердый лёд в кульке, обратив его в холодную воду, я надел халат и проследовал в комнату сестры. Люся спокойно посмотрела на меня и принялась водить по мне глазами. Как профессионал. Без удивления и всего прочего, что мне тогда было не нужно.

– Привет ещё раз. Будем тебя обрабатывать, – сказала тихо Люся. Рядом с ней стоял чемоданчик врача. Сестра взволнованно ходила туда-сюда, гадая во что я встрял… лучше бы ей не знать.

– Буду очень признателен, – молвил я и присел рядом.

Она рассмотрела меня уже вблизи, касаясь тонкими пальчиками.

– Небольшое рассечение, нужно зашить, – произнесла она и посмотрела на платок, присохший к моему лбу. Накапав что-то на него, она с лёгкостью его сняла, я даже не почувствовал. – И тут зашьём. Потом быстро зарастёт, у меня лучшие средства. Что-то ещё беспокоит?

– Может, разве что несколько синяков.

Я встал, снял халат. Показал синяки и ссадины.

– Ничего критичного. Замажу, заклею, посидишь дома.

– Мне завтра нужно выходить, – заявил я. Нужно управлять киоском с едой, иначе он разорится.

– Попросишь Митю, он выйдет. Ты наверное шутишь, я поняла. Никуда ты не пойдёшь, – сказала сестра.

– Шрамы будут? – поинтересовался я у Люси.

– Скорее всего нет. В худшем случае они будут как ниточки – не заметны. Если сильно захочешь, шрамы можно убрать. Современная медицина может многое. Но парней шрамы красят, – сказала она и поиграла бровями. Мне это понравилось. – Рассечение прямо на синяке. После небольшого укольчика я начну.

Она помыла руки, надела перчатки, продезинфицировала мою рану и приступила.

– Вот скажите, почему когда мы хотим сказать – год, то говорим тысяча дней? – заметил я. Люся готовила шприц, иглу, нитку и всё остальное, разложив это на специальное покрывало, которым она накрыла большую часть кровати.

– Скорее, это просто привычка, традиция. Да и в пяти тысячах дней ощущается больше энергии, чем просто в пяти годах. Пять тысяч дней… Чувствуется глубина, не находишь? – спросила сестра.

– Нахожу, это философская тема. Странный наш мир… Кстати, Люся, хочу тебе сказать, что сон странный, он не простой…

Не успел договорить я, как она меня перебила:

– Сейчас будет укольчик, – предупредив, она уколола меня в щёку, щека полностью онемела.

– Не рассказывай его никому. Ни в коем случае! – настоял я.

– Почему? – спросили они почти одновременно.

– Там такая штука… короче говоря, не только ты видела сон со мной. Звучит как бред, и всего я не знаю, но когда… – сказал я и резко остановился. Она же сейчас будет меня зашивать. Не лучший я выбрал момент. – Слушай, а давай ты сперва меня заштопаешь, а потом я расскажу. Извини.

– Как скажешь, – абсолютно спокойно сказала она и принялась работать. Настоящий профессионал.

Зашив мне рану, она аккуратно срезала концы нитки и покрыла синяк какой-то мазью. Потом она принялась зашивать рану на лбу, но уже без укола. Чем-то помазала, и лоб слегка онемел. Она зашила лоб, срезала, помазала. Готово. Затем она помазала синяки и ссадины, на ссадины наклеила пластыри. Их было не много и они не мешали. Я одел халат, и она дала рекомендации.

– Ну, что там на счёт этого сна? – спросила Люся.

– Точно, не рассказывай про него никому, вообще никому. Одна девочка рассказала папе про такой сон, и из глаз у неё пошла кровь. Она ослепла на долго. Это из её уст. Ещё Кеше снился такой сон…

– Что?! – перебила Люся. – Кеше? Твоему Кеше? Почему же ты молчал?! – спросила она, несколько повысив тон. Глазки её заиграли удивлением и задергались. Она испугалась.

– Прости меня, я не знал про такие последствия…

– Это как-то связано с тем, что твое лицо так разукрасили? – перебив, спросила сестра.

– Частично. Извини что не сказал, – обратился я к Люсе. – Я не хотел нагонять паники и не знал про последствия. С Кешей же всё нормально, он про картину рассказывал и всё хорошо. На картине из его сна было нарисовано место. Мы ходили туда. Звучит безумно, я понимаю.

Сестра просто стоит и слушает. Наверное, думает что мы над ней подшучиваем. Ведь тема разговора абсолютно абсурдна.