Сергей Филиппов (Серж Фил) - Хроники ГСМ. Это больше, чем правда, это – жизнь!

– Вот ведь, гад, самому не спится, так и другим покемарить не даст!

– Да спи, пожалуйста, кто тебе мешает! – изображал я полное радушие.

– Спи?! – выскакивала из спальника физиономия, со всех сторон густо облепленная рыжей спутавшейся растительностью. – Да если бы я был даже мёртвым, то и тогда хрена с два уснул бы! Это вон Евгену всё по фигу, он бы и в эпицентре ядерного взрыва заснул!

– Ну это и понятно.

– Что понятно?

– А то, что у Евгена совесть чиста. Только с чистой совестью можно спать так сладко.

– А у меня, значит, совесть подпачканная?

– Это уж тебе лучше знать. Я же могу сказать только о себе: моя совесть просто залеплена грязью – ни единого чистого пятнышка!

– И где ж это ты так вымазался?

– Да есть ещё прекрасные места на этом свете.

А Евген и в самом деле мирно почивает, абсолютно не слыша нашей довольно громкой пикировки и вызывая этим в нас, а, особенно, в Женьке зависть непонятного цвета. И Женька, оставив меня, принимается за Евгена:

– А ну, хватит дрыхнуть, раздолбай! Подъём! Ишь, разоспался, чистюля!

Евген открывает заспанные глазки и бормочет:

– Да, я люблю помыться и этим отличаюсь от тебя.

– Что-о?! – орёт Женька и выскакивает из спальника, как мурена из своей норки. – Ещё ты мне тут будешь фитюльки вкручивать!

Зря он это говорит. Откуда же Евгену знать такое заковыристое словечко. Он делает из своих глаз правильные шестигранники и спрашивает шёпотом:

– А что это такое?

Но Женька и сам точно не может объяснить смысл данного выражения и, чтобы не рухнуть фейсом в гумус, только отмахивается:

– Книжки читать нужно. И не только детективы!

– А я не только детективы читаю, я, между прочим, даже Толстого прочитал!

– Всего?! – не могу я сдержаться от удивлённого восклицания.

– Не всего, а так, кое-что.

– И что же именно?

– «Войну и мир». Первые три… как же они называются?

– Книги? – подсказал я, наполняясь уважением к человеку, совершившему такой подвиг.

– Нет, не книги.

– Главы? – уважение моё сменяется иронией.

– Да нет, не главы.

– Тогда что же? – Женька в удивлении, он даже забывает поджечь свою неизменную «соску».

– Да три страницы я прочитал, ёлки-палки! – выдыхает Евген, делая хитрую рожу, и непонятно, наивен ли он до беспредела или издевается над нами вполне осознанно.

Но сегодня Женька затосковал, и пробуждение получилось естественным и скучным.

Я молча вылез из спальника и, внимая зову организма, почопал на улицу. Очумевшие комары, всю ночь занятые тщетными поисками провизии, заметили меня не сразу, и целых десять секунд я стоял спокойно и неподвижно. Но когда несколько десятков полуметровых жал одновременно воткнулись в различные части моего тела, волей-неволей пришлось начинать танец, который со стороны наверняка был похож на самый скверный брейк-данс или на лихо исполненную пляску святого Витта.

Я влетел в комнату, во всё горло благословляя милую природу и расчёсывая всеми пальцами зудящие места укусов.

– Как там? – выпустил Женька облако табачного дыма, сопоставимое по размерам и едкости со всеми дымовыми выбросами Северной Магнитки.

– Здорово! – потянулся я. – Кажется, гроза будет.

– Гроза? – подскочил радостно Женька. – Так это то, что нам нужно!

– А как же мы будем в грозу работать? – изумился Евген. – Нас ведь может убить!

– Не бойся, Евген, убить тебя никто не сможет. Кроме меня. А сегодня у нас будет выходной. Серёга, заводи братишку, мы едем на Харьягу!

– На Харьягу?! Да ни за какие деньги!

– Ну что ж, как хочешь. Нет, так нет. Просто я подумал, а вдруг мы там найдём белую «девятку»? Ведь она, сдаётся мне, оттуда ехала.

Мы возвращались с Харьяги на предельной скорости, пытаясь вырваться из горячих объятий грозового фронта. Со всех сторон лохматые огненные плети стегали нагую тундру, а громовые раскаты заглушали не только рёв двигателя, но даже шелест мыслей в голове. Евген, находящийся в салоне братишки, просунул голову к нам в кабину и при каждом взрыве грома вскрикивал так тонко, будто его оскопила шаровая молния.

Я же не мог насмотреться на это великолепие. Вообще для меня гроза – это самое грандиозное зрелище! А ещё я ощущаю всем своим существом, как подпитываюсь энергией от каждой молнии, и, чем ярче и дольше плавит воздух огненный жгут, тем легче и бодрее становится у меня на душе и в теле. И я уже вовсе позабыл, что не нашёл на Харьяге ни белой «девятки», ни, тем более, её хозяйки, я был весь во власти стихии, я был в ней целиком!