Светлана Чернышева - Олечка. Иронический роман о нелегкой судьбе одной простой бабы

Каждый день Олечка прихорашивалась около зеркала. В её берлоге с ремонтом из советского прошлого с обшарпанным паркетом, отсутствием обоев под стенкой-мебелью – гордостью любой хозяйки того времени, зеркало в метр высотой вызывало бурю эмоций у её знакомых, посетивших сей гостеприимный дом. От искреннего удивления до манерного примирения с явностью.

– Вау, Оленька! – ворковали её коллеги, забежавшие на чай, – Какое крутое зеркало!

– Какая рама!

– Какой стайл! Лук!

– Что? – удивлялась женщина, – причём тут овощи?

– Ха-ха, – смеялись в ответ такие же, как она «светские» дамы, нахватавшиеся новомодных словечек в любим

ой ими сети Интернет.

– Лук это не овощ в данном случае, – парировала одна, а другая подхватывала эстафетную палочку и продолжала, парируя в невесомости, этакая воздушная одухотворенная интеллигентная дама:

– Лук – это состояние души! Это вид, это внешность, это стиль! Украшение дома!

– Аааааа, – протягивала Олечка в ответ, она тоже умела создавать лук дома, лук внешности, просто не знала, что это так называется.

Под эти весёлые непринужденные разговоры женщины пили чай, переходящий в куда более крепкие напитки, и также переходили с тем уюта дома на «любимых» коллег и знакомых.

– Эка вон Танька с сиськами, – закусывая огурцом, вылавленным руками из банки, очередную кружку водки, причитая в полушепот абы раскрывая самую страшную на земле тайну, проговорила та самая неземная интеллигентная «светская» дама, – С Сережкой мутит!

– Да ты что! – в один голос, вытаращив на нее глаза, заорали Олечка и вторая подружка.

– Ага, – надкусывая тот же огурец, с довольным умиротворенным видом, ответила им женщина и добавила, – Сама видела!

– Где-где? Расскажи!

– Иду я вечером из магазина, а Танька, она в соседнем подъезде живёт, вылезает жопой кверху из сережкиной машины. Не заметила она, что я то рядом и все вижу!

– Подумаешь, – вяло перебила ее Олечка, – может он её просто подвез. Делов то!

– Даа?! Но он то её высадил, сам вышел и в губы, представляешь?! – тут женщина сделала театральную паузу, что обе ее собеседницы замерли, хлебнула из чашки глоток водки и, прижимая руку ко лбу, откидывая голову назад, разделяя по слогам, продолжила, – по- це- ло -вал!

– Понимаешь?! – выдохнув ещё раз и практически крича, – Он её поцеловал!

Женщины замерли и не знали, что на эту сногсшибательную новость ответить, разлили по кружками очередную бутылку и хором, не сговариваясь и не чокаясь, выпили.

– А муж то ейный? – прервав эту нависшую тугую тишину, спросила, вошедшая в комнату старушка-мать, – Он то знает?

– Нет! – хором выдохнули сплетницы и заржали аки кони.

– Не знает он ничего! – закричала от радости первая дама, – Не знает!

Олечка насупилась и выдала, осадив коллегу:

– Нет же у неё мужа, девки, нет!

Дамы снова погрузились в тоску-печаль от которой не только выть, но и петь хотелось.

Олечка включила компьютер, нашла онлайн-караоке и бабы завыли.

– Ой, мороооооз, мороооооз, не мороооозь меняяяяя!

– Маево коняя! – подвывала одна, вторя первой.

– Всё для тебяяяяя! Рассветы и туманы! Моряяяя и океаны! Для тебяяяяя – цветочные поляяныыы! Всё для тебяяяяя!

– Эх, – мотанула своими взбитыми космами одна из коллег Олечки и навзрыд прокричала, -У всех любовь! Счастье! Отношения! А ты, я, она, одни мы, девоньки, никому не нужные!

– Да! – вторила ей Олечка, – А что у этой Таньки кроме сисек?

– Да ничего! – проорала в микрофон другая, -Жопа толстая, щеки как у хомяка, разговаривает шепелявя. Что он в ней нашёл?

– Вот да! – подначила ее Олечка, – Другое дело ты! Или Степановна, или я, на худой конец!

– Лучше на толстый! -как бы между делом пролепетала «в стельку» пьяная Степановна.

Девки перемигнулись и заржали, подпевая в такт продолжающему высвечиваться на мониторе караоке, но не попадая в слова:

– Всё для тебяяя! Лишь для тебяяяя горят на небе звёздыыыы, для тебяяяяя безумный мир наш создан, для тебя живу и я под солнцем для тебяяяяяя. Лишь для тебяяяяя! Живу и я под солнцем, для тебяяяяяя!

– Эх, хорошо поем!

– И хорошо сидим, бабоньки!

Хлопнула входная дверь, из строительного колледжа приехал сын Олечки.

– Мам, привет! – крикнул Сашка, сын Олечки, и немного смутившись, увидев развеселую компанию ухмыляясь, добавил:

– Здрасьте! Вас на улице хорошо слышно.

– Ой, ой, ой! – засуетилась резко протрезвевшая Олечка.

Больше всего она блюла своё «интеллигентное я» перед соседями. Ну, вдруг её, такую непорочно зачатую, обвинят в чёрт знает чём! А это ведь все не она, это ведь все другие! И эта жизненная позиция у Олечки была во всем. От дружеских до родственных отношений. Вечно ревнивая к поступкам и деятельности других, она не оставляла попытки принизить собеседника, а если уж ей это не удавалось, Олечка из любого спора уходила с «высоко поднятой головой» и походкой от бедра. Олечка очень любила манипулировать людьми. Например, вякнуть что-нибудь не подумав, а потом в процессе всплывающей постепенно информации, сделать удивлённое лицо с выпученными то ли от страха, то ли от недовольства глазами, что её очередной коварный план раскрыт, и отнекиваться до последнего, что я ни я и конь в пальто не мой, свалить все на других, что её не правильно поняли или это вообще не она сказала и она тут не причём, мало ли кому что в голову взбредёт, а она просто мимо проходила.