Александр Щербаков-Ижевский - Улыбка бога. Серия «Бессмертный полк»

Ещё чуток осталось. Не страдай браток, держись…

Потерпи малёхо… Не ори только, – ротный, лёжа на спине, ухватился обеими руками за ремень, связывающий мои стопы и волочит непослушную мою плоть.

Он, как может, упирается ногами в рыхлую землю. С силой отталкивается каблуками своих сапог. Изо всех сил тянет на себя моё тело.

Временами я утыкаюсь носом в смердящие трупы. Чую зловоние.

Иногда на кротовинах голову закидывает к небу. В глазах возникают и исчезают яркие полукружия: красные, оранжевые, жёлтые, зелёные, голубые…

Но вот, я почувствовал, что сильные и ловкие руки бесцеремонно, рывками сдирают с лица гимнастёрку. Свежий глоток воздуха вскружил голову. Помутившимся взглядом я ухватил краешек нависающего обрыва и пропасть голубого неба над ним.

Да это же наш ездовой Никанорыч нещадно срывает мою рубаху.

А, вот и Щербаков Иван старлей ротный.

Совсем молодой. Ещё и двадцати годков нету.

Снял с головы каску, рукавом пот с лица вытирает, дышит с трудом, прерывисто. Надсадно и устало.

Запыхался.

Он весь забрызган чужой кровью. Потный и грязный.

Вот склонился надо мной. В глаза заглядывает. Тело осматривает. Ощупывает. На переломы и сквозные ранения проверяет

– Зина, Зиночка! Эй, кто там у миномёта? Да зовите быстрее санинструктора! Тащи сюда жгуты и перевязки побольше!

Я, Мишку Седова наводчика из первого взвода с поля боя приволок! – не оборачиваясь, кричит ротный, – скорее давай, пошевеливайся. Двигай сюда.

А вот и Зина появилась.

Торопилась бедняга. Отдышаться не может. Но, что-то не торопится она раскрывать санитарную сумку.

Стоит санинструктор молча. Смотрит на меня.

Эх, Зина, Зина! Как же я один-то справлюсь со своей бедою? Подмогла бы мне чуток

– Поддержи, пожалуйста, сестричка. Подсоби, и протяни руку помощи. Только не списывай меня со счетов. Ну пожалуйста, – а там, глядишь, я бы и сам оклемался, – жить-то, как хочется жить!

Всё своё драгоценное, что есть у меня, отдал бы за счастье жить на земле.

Иван Щербаков тихонько повернул меня со спины на бок. На губах ощущался привкус крови. Изо рта что-то жгучее, пузырящееся стекало прямо на траву. Он тихо спросил Зину

– Седов-то наш, что? Очень уж плох? А?.. Ничего… Держись, солдатик. Держись, родной.

Зина вытерла шершавой, неухоженной ладонью капельки крови с моих губ и ушла за край обрыва к своим тяжелораненым.

Показалось мне или нет, но тихий ангел пролетел над краешком обрыва. Ледяное марево пронеслось в июльском раскалённом воздухе.

Помню, далеко-далёко мамочка укрывала меня от ливня холстом ситцевого цветастого платка. Приобняв, целовала в глазки и приговаривала

– Вот будешь у меня защитником… Точно станешь, когда вырастешь и сильным окажешься.

А я защищал вас, как мог, мамочка любимая. Я правда очень, очень старался.

Поверь мне.

Свидетелем тому мой семицветик небесный. Он же всё, всё видел, как я воевал.

А сейчас прикоснись губами к моим глазкам. Прикрой мягонькой, оладушками пахнущей ладошкой. Улыбнись мне на прощание, мамочка любимая.

Единственная.

Как хочешь, возражай, не соглашайся, сопротивляйся, но пиковка карта на меня указала. Значится пора уже и мне покой узнать.

Не обессудь, если что не так случилось.

Иногда, я поворачивал голову к тёплому июльскому ветерку. Лицу было блаженно, приятно в знойный полдень ощущать прохладу. Перед глазами было огромное пространство и я видел в этой бездне, что хотел: яркое солнце и бескрайнее небо. А милая, нежная и приветливая радуга оказывала своё почтение и звала меня в нескончаемый простор до горизонта.

За прекрасным несбыточным желанием.

За сказочной мечтой детства.

За бессмертием.

Как из тумана доносятся быстрые и резкие команды. Иван Щербаков у нас в Красной Армии с 1941-го года. Ему ли не привыкать

– Лейтенант Салахов, ко мне!

Приказываю сменить корректировщика Кулёмина на крае!

Сдать личные документы, наградные, личный жетон!

Саршина хозвзвода Смирнов, выдать сухпаёк на сутки!

Боекомплект по полной!

Федорчук, помоги закрепить лейтенанту катушку на спине. Заправь концы провода, да понадёжнее, чтобы не распутались. Затягивай ремни покрепче. Не слышишь, что ли? Я сказал же, сильнее затягивай ремни. Вещмешок на груди примости назад лямками.

Что взводный, присядем на дорожку?..

Ну, всё-всё. С богом, Игорёк. Возвращайся живой. Постарайся, по крайней мере. Вперёд, лейтенант!

Прощай… Прощай, браток.