Иван Калина: Возврату подлежит. Ты стал другим. Беги!

– Глеб Дмитриевич, замучил вас Илья Петрович своей научной болтовней?

Это был жирный намек на то, что пора закругляться с частной беседой.

Профессор и Глеб быстро собрали чашки, раскиданные по песку и, перекинувшись взглядами заговорщиков, пошли за Ольгой. В это время из-за облаков выглянула луна и на песке блеснула еще одна чашка, не замеченная ими в темноте. Глеб вернулся. Наклонился, чтобы поднять посудину, и резко отдернул руку. По ободку чашки полз скорпион. Глеб присмотрелся и понял, что это совсем не скорпион. Хвост с жалом, да, как у скорпиона, но все остальное тело было другое. Клешни отсутствовали, а на голове торчали огромные как у стрекозы глаза. Глеб хотел окликнуть профессорскую парочку, чтобы показать им любопытный экземпляр, но животное проворно соскочило с чашки и скрылось среди темных камней. Глеб упал на коленки, раскидывая камни, и разыскивая странное существо, но все было бесполезно. Существо как сквозь землю провалилось. А может в землю и закопался? Снова раздался тот звук, который в прошлый раз так напугал Глеба и профессора. На этот раз он был более громким и отчетливым. И хотя Глеб понимал, что это всего лишь ветер, все равно его охватил ледяной озноб. Наплевав на чашку, он решил поскорее убраться отсюда.

Глеб довольно-таки далеко отстал от профессора и Ольги, но не торопился догонять. Наоборот, он оказался рад остаться сам с собой наедине, предаться размышлениям. Много чего порассказал профессор, но это ни на шаг не продвинуло его к понимаю – зачем он здесь? Это уже второй вопрос – что произошло, в следствие какого события они все потеряли память, главное – зачем? Что привело его сюда? Его не должно было здесь быть. В одной с ним лодке оказался и Захар. Не до такой степени они были близки, чтобы всегда и везде – парой. У каждого была своя личная жизнь, свой круг общения. Тогда почему они сейчас вместе? Связано это как-то с целью поездки? Или снова, с подачи Захара метнулись на пару дней да застряли? Но нет, у профессора был его телефон, Глеба. И по всей видимости, они плотно общались. Где же, черт возьми, его сотовый? В нем можно было бы найти ответы на многие вопросы. Спер тот, кто проснулся первым? Самая вероятная версия. Кто он? Профессор? Но тот сразу признался, что проснулся раньше всех. И для чего тогда ему городить огород с записной книжкой и бортовым журналом? Ягодин? Этакий серенький заштатный учителишко. Ни бе, ни ме. Над таким студенты наверняка издеваются. Зачем ему воровать листы дневника? Мучал комплекс неполноценности, как-то хотел компенсировать свою неудавшуюся жизнь? Или Ольга? Та еще мегера. Вдруг профессор изменял – решила украсть записи и тем самым уничтожить улики? Если не помнит, значит, и не было. Начать все с чистого листа. Не зря дядечка мялся, вспоминая про кровать, в которой, типа, уснул. «Блин, да я-то тут при чем?!» Глеба опять начал заводиться. Во всем этом не было ни логики, ни смысла.

От тягостных размышлений его оторвал мелькающий между деревьями огонек. Загорится – потухнет, снова загорится. Будто кто-то шагает по лесу. Если на открытом пространстве было еще вполне сносно видно, то на лес упала такая густая темнота, что человеческая фигура сливалась с фоном, только фонарь и выдавал ее присутствие. Сотеев? Кто же еще? Глеб уже почти поравнялся с палатками. Профессор и его жена давно скрылись в одной из них. В лагере было тихо. Только догорал еле тлеющий костерок. Глеб снова обернулся к деревьям, огонек прыгал, как будто звал его. Не раздумывая, он выгрузил чашки на землю и направился торопливой походкой к лесу.

– Захар, – позвал он. Ответа не последовало, человек продолжал удаляться вглубь леса.

Ну, вот куда он в ночь поперся? Что ему там надо? Не наохотился еще?

– Сотеев! – крикнул он чуть громче. Фонарь погас. Услышал и затаился? Не слишком ли странно он себя ведет? Вот и другие его сторонятся. И, похоже, не зря – тому, видать, есть что скрывать.

– Это я, Глеб. – Он пошел в направлении, в котором только что мелькал луч света. Лишь бы не сломать себе ноги, попав в расщелины между камнями.

И фонарь вновь зажегся, словно приглашая. Глеб ускорил шаг. А когда приблизился на достаточно близкое расстояние, понял, что ошибся – с фонарем в руках стоял Копытов. На поясе его болтался нож в чехле, а за спиной – рюкзак. Мужчины какое-то время молча оценивающе осматривали друг друга.

– Нас всех развели как лохов – сказал, наконец, мажор. – Это одна большая лажа. Но я больше в ней не участвую.