Глеб Беляев - Академик Страхоглаз. Комикс в прозе

Я потянул дверь и шагнул в коридор. Левый глаз выхватил табличку «Выхода нет» в конце коридора. Остальное поле зрения полностью занимало лицо незнакомой девушки. Она стояла прямо перед дверью и не отступила, когда я шагнул к ней из кабинета.

Девушка была красива и одета в черную форму неизвестного мне рода войск. Я не опознал эмблемы и другие знаки отличия, но отметил, что форма явно отличалась качеством кроя и материала.

– Все еще хотите летать? – спросила она.

Я не успел ответить. Перед моими глазами возникла визитка.

– Будете в Москве – заходите, – сказала девушка, – обсудим ваш взлет.

Я взял визитку. Она была необычной для советского учреждения. Поверху шла официозная надпись «ИНСТИТУТ КОНСЕРВАЦИИ». Ниже по центру находилась эмблема. Это была большая кремлевская звезда, но пластины, из которых она состояла, были намного мельче, разных оттенков и составляли сложный узор, в котором угадывалось множество советских символов от фасада Мавзолея до серпа и молота. Адрес мне ничего не сказал. И в качестве имени-должности только две буквы: ОК.

Я поднял глаза – коридор оказался пуст, девушка ушла. Надпись «Выхода нет» погасла, стала простым белым прямоугольником.

***

Обстановка в училище зримо напоминала разлет и сгорание кусков космического аппарата при вхождении в плотные слои атмосферы. Благодаря этому никакие формальности меня не задержали и в тот же вечер я уехал в Москву.

Поезд шел через леса, приближаясь к Москве. Я перечитывал свой «Боевой листок». Слова снова показались наивными, но я по прежнему соглашался с каждым:

«Мы выброшены в никуда. Но нам по-прежнему по душе все глаголы русского языка, мы всего этого хотим: брать и давать, смотреть и показывать, слушать и петь, пробовать и отказываться. Мы оказались без опоры, как в воздухе – но не падаем, а лишь выбираем, куда лететь».

Поезд прибыл на Казанский вокзал. Я уже видел его однажды, в свой единственный приезд в Москву еще школьником. Тогда нас привезли, чтобы показать место, откуда советские смыслы распространяются на остальную страну. Когда пришло время, из этих смыслов я выбрал космос, навигацию в бесконечности. Теперь Москва решила все поменять. Я решил познакомиться с эти местом поближе. Продолжить игру с повышением ставок.

Площадь вокзала была полна совершенно новыми типажами. Но значение столицы не изменилось – она по-прежнему была источником смыслов и средоточием жизненных путей.

Этими новыми смыслами были полны необъятные мешки и коробки, которые люди волочили во всех направлениях.

Девушка с инициалами ОК на визитке была права – идей насчет устройства в Москве у меня не было. Логично было начать с тех, кто пригласил меня сам.

Таксист повез меня через центр. Сидя рядом с водителем, я смотрел на движение новой крови по сердцу города.

Город был щедр на новые впечатления. Тротуары были вперемешку заставлены ларьками, досками с кричащей прессой, рядами серых людей с разноцветным товаром. В эту массу вклинивались группы и отдельные представители странных стилей одежды и поведения.

Сталинские фасады, увешанные памятными досками, ушли в неразличимую тень. Уровень выше голов занимали рекламные растяжки и щиты, никак не вписанные в советский ландшафт, а просто перекрывающие его. Содержание рекламы было перпендикулярным всему советскому.

Удивила реклама с изображением кисти руки с хрестоматийной синей татуировкой – надписью «Север» на восходящем солнце. Указательный палец и мизинец были вытянуты, большой отставлен, остальные прижаты. Между вытянутыми пальцами было крупно написано «Блатная карма», а текст рядом с картинкой сообщал, что это название нового альбома исполнителя Гарри Запечного.

Я не знал, что мне думать обо всем этом, но город и не настаивал, чтоб я думал, он продолжал презентацию. В пространство под щитом вбежал молодой человек в расстегнутой черной кожаной куртке. Он обернулся и попытался обратиться к двум бежавшим за ним людям того же стиля. Но ближайший к нему преследователь вытянул руку с пистолетом и выстрелил молодому прямо в голову.

Публика на улице была не очень шокирована. Прохожие только посматривали на ствол в руке убийцы, чтобы, если что, увернуться от шальной пули.