Ю. Ларин - Всемирный следопыт, 1927 № 11

Последние годы он посылал целые караваны контрабанды в Персию. Осенью 1918 года он почувствовал себя достаточно сильным. Как всегда, по ночам вокруг его юрты горели костры. Неподвижно стояли вооруженные иомуды и охраняли хана. Какие-то люди приезжали на взмыленных конях и выкрики-кивали издали условные слова. Из юрты им отвечал истомленный бессонницей голос хана, и стража пропускала их в юрту.

Через несколько дней Джунаид-хан, окруженный телохранителями, двинулся к Хиве. Дважды в день из-за дюн выезжали навстречу ему многочисленные отряды иомудов. Всадники молча склонялись к гривам коней при виде «святого» и так же молча следовали за ним. Когда хан приблизился к Хиве, он показал рукою на город и бесстрастным, спокойным голосом проговорил:

— Резать всех.

Три дня горела Хива, и на всех улицах шел кровопролитный бой. Потом явилась кавалерия Буденного. Целую неделю с боем уходил старый хан к границе. Больше половины людей потерял он, пока пробился в Персию.

Прошло шесть лет. Узбеки решили, что с Джунаид-ханом покончено. О нем рассказывали легенды и пели песни. Но летом оазисы, расположенные по Дарье, охватила паника. Все говорили о том, что хан скоро возвратится из Персии. Жители чинили крепостные стены, оставшиеся от прадедов, вооружались и выставляли усиленные караулы по ночам.

Могущественному Джунаид-хану, на случай его вторжения, противопоставлялся один эскадрон и стирая медная клиновая пушка. Эскадрон должен был охранять все оазисы по Дарье и целую полосу каракумских песков в двести километров длиной.

Когда пушку ввезли в оазис Джаланач, она вызвала сенсацию. Толпы жителей торопливо шли в густой пыли, которую подымали колеса пушки. Узбеки с изумлением трогали руками раскаленную на солнце медь и качали головами. Четыре желтых верблюда важно выступали, влача за собой орудие. Эскадрон рысью прошел вперед и расположился за крепостной стеной самого большого дома. Через полчаса у ворот крепости орудие встретил командир эскадрона.

Это был невысокого роста худощавый человек. Казалось, он насквозь был прожжен солнцем и пропылен песками Каракума. У него был прямой длинный нос, похожий на клюв. В зеленоватых глазах прыгали продолговатые кошачьи зрачки. Когда он смеялся, все его красное, обожженное лицо собиралось в складки, а нос еще больше выставлялся вперед. На затылке, ниже выцветшей фуражки, короткие волосы торчали кверху, как диковинные перья. Когда он оглядывался через плечо или смотрел в сторону, то слегка нагибал голову вбок. В такие минуты он чрезвычайно был похож на птицу, и потому получил прозвище — Ворон.

Он проделал несколько походов против Джунаид-хана и теперь с ласковой насмешкой глядел на пушку, которую ему навязали. Мысленно он видел целую вереницу верблюдов, которая тащила ее по песку. Он улыбнулся и подумал, что дорого бы дал, лишь бы пушка оказалась у хана. Быстрый, как вихрь, отряд хана пополз бы со скоростью украинских волов.

Командир эскадрона прошел двор, бегло и внимательно оглядел красноармейцев, чистивших коней и оружие, и направился к дому. В прохладной комнате, растянувшись на шелковом одеяле, он отдался своим мыслям. Два дня назад пришло секретное сообщение о том, что хан пройдет из Персии через оазис Джаланач.

Много лет Ворон участвовал в борьбе с ханом. Менялись методы борьбы, росли силы хана, но главным в этой борьбе всегда было одно и тоже — вода.

Два года Ворон подбирал коней для эскадрона. Туркменские кони двое суток могли вынести без воды. Верблюды в росные ночи, когда колючки в пустыне были влажны, могли итти более трех суток, не получая воды.

Чтобы уменьшить испарение в фляжках, Ворон приказал обшить их сверху белым войлоком. Впоследствии он убедился, что фляжки в войлоке хранят воду долее обычного на целые сутки. Около трех лет Ворон приучал пулеметчиков к езде на верблюдах. Они могли держаться даже на рыси и обычно охраняли караваны с водой.

Ворон достал карту, разостлал ее и впился в нее круглыми глазами. Его лицо имело слегка беспомощный и растерянный вид. Все сложные расчеты, выучка людей, даже вооружение должны были измениться в зависимости от того, где пройдет Джунаид-хан.

— Если тут… — бормотал Ворон, проводя пальцем через сплошные пески, — он, как скорпион, песку не боится… Тогда мне за ним одиннадцать дней пути.

Командир эскадрона замолк и откинулся на подушки.

«Надо брать ватные халаты. Ночью в пустыне очень холодно. Продовольствие, патроны — и непременно брать пулемет». Привычные цифры пудов и рассчеты пути замелькали в его голове.