Н. Жураковский - Всемирный следопыт, 1927 № 07

Осман, Ариф — эти представители крестьянской Турции, на своих плечах героически вынесшей борьбу с вооруженной до зубов Антантощ — были одними из многих, чья кровь оросила первые всходы молодой, свободной жизни возрождающейся Турции.

На широких, европейски красивых улицах Перы и Галаты [9] Пера — европейская часть Константинополя, Галата — ее предместье. ) было шумно от завывания сирен и рева моторов автомобилей европейской и турецкой знати и дробного топота огромного количества проходящих иностранных войск, сконцентрированных в столице падишаха, из опасения внезапного восстания населения, открыто сочувствовавшего победам ангорских армий [10] Армия Кемаль-Паши, освободителя Турции от войск Антанты. ).

В автомобилях и колясках сидели закутанные в черчаф [11] Одежда турецких женщин, скрывающая весь стан и напоминающая одежду монахини. ) жены важных сановников, прощавшихся с улицами города, с богатыми магазинами, со знакомыми европейцами, жившими в этой части города, а в порту стояли пакетботы триестинского Ллойда, гигантские транспорты англичан и французов, услужливо перевозивших за границу гаремы и имущество приближенных султана.

У Галатского моста и рядом, у каботажной пристани, толпились тысячи любопытных жителей Стамбула [12] Турецкая часть Константинополя. ), наблюдавших за посадкой дворцовых одалисок, женщин, детей, рабынь-негритянок.

Одни равнодушно следили за огромными грузовыми платформами, подъезжавшими к пристани с коваными сундуками, другие презрительно кривили губы в улыбку, но были и такие, у которых глаза загорались гневом, когда паровая лебедка поднимала на воздух и опускала в судовой трюм увозимые из Турции богатства.

Среди последних находился и Осман, молодой Стамбулийский каикджи [13] Лодочник ), недавно приехавший в Константинополь из Самсуна [14] Город в Малой Азии. ).

Несмотря на предупреждения товарищей, он часто несдержанно выражал свое презрение войскам младотурок [15] Политическая партия, состоявшая из турецкой военной интеллигенции и некоторой части турецкой буржуазии, низложившая султана Абдул-Гамида. ), охранявших богатства ненавистных ему изменников страны. Посещая кофейни на базарах Стамбула, он рассказывал про героическую борьбу малоазиатских крестьян, поднявшихся против иностранных войск и султана, и осторожно агитировал среди земляков — редифов-анатолийцев [16] Редиф — солдат. ).

В это утро Осман был очень озабочен исчезновением своего молодого друга — черноглазого Арифа.

Никто не знал, куда пропал весельчак и любимец пристани Сиркеджи-Скелесси, где обычно стояла его лодка. Старые каикджи озабоченно покачивали головой и с опаской поглядывали в сторону Илдыза [17] Резиденция султана в Константинополе. ), на холмах которого блестели окна дворца султана. Они избегали вспоминать имя пропавшего Арифа и умолкали, когда вблизи их появлялись незнакомые лица…

Старый Мухтар, который очень благоволил Осману, отозвал его к берегу голубого залива, трижды оглянулся вокруг и затем уже сказал:

— Осман, ум человека заключен в его молчании. Змея молчит, потому что она умная, сорока много болтает, потому что она глупа. Открой свои уши и слушай: когда волку некуда бежать— он кидается на людей, когда муха чувствует свой скорый конец — она больно кусает. Волк Илдыза и его мухи могут еще принести много вреда. Смотри же, не забудь это.

Когда Осман переходил галатский мост, направляясь к пристани, он вспомнил слова Мухтара и понял, что Ариф схвачен султанскими ищейками и что ему нужно быть настороже, но, не умея сдерживать свои чувства, он не только злобно глядел на холеные животы пашей и блестящую форму военных, но, забывшись, даже бросил по адресу проехавшего мимо него горбоносого вали [18] Губернатор. ) презрительную ругань.

Один за другим отходили суда в глубину Босфорского пролива, и на их место становились новые. Два часа стоял под жарким солнцем Осман и, наконец, заметив на себе пристальный взгляд неприятного вида турка, быстро повернул с пристани в ближайший переулок.