– Но почему?
– Затопчут беглецы. Их будет, таки, много.
И, вот ещё один на эту тему.
– По случаю кинопоказа фестивального, в Кремле – банкет. Бриджит Бардо, открыть границу предложила, Брежневу.
Грозит ей Брежнев пальцем, улыбаясь: – Наедине со мной остаться хочешь, шалунья милая?! Народ весь убежит. Мы лишь, с тобой останемся! И…, нацелуемся. Люблю я это дело!
Понравились Артёму анекдоты.
Смеяться нужно, только, трудно, на эту тему, улыбаться.
– Немного тему я переменю.
– Из-за границы Ельцин возвращается. «Устал» с дороги. На трапе, спрашивает у помощника:
– Где мы сейчас?
– Россию не узнали?
– Богатой будет, не узнал.
Россия? Матушки мои… Какая, гр…, она – большая.
Артём чему-то, грустно улыбнулся. Ника продолжила.
– Наивная Елена, на Западе, недолго проработала. Клюнув на объявление газетное: «Набор красивых девушек в посудомойки», приехала с надеждами на будущее.
Предела возмущению, не описать словами, – не отобрали паспорт, в бордель не про’дали, и, грязную посуду мыть заставили, всё было, как в газетном объявлении. – Надежду, испоганили!
– Все анекдоты появляются из жизни. Граница на замке и люди недовольные. Граница на замке, – кому нельзя, кому-то можно. Кто-то в отстойнике ждать будет, кто-то, в условиях прекрасных – в баре и, в депутатском зале. Один ждёт в очереди регистрацию, другой, в зал отдыха проходит. Недаром говорят, – удобства, каждому…, и судят по одёжке.
– Я расскажу Вам если, можно, рассказ знакомого, однажды, проходил границу с Украиной. Недавно рассказал про этот случай. Мне было слушать стыдно – за отчизну.
И, возражений не услышав, он начал, тот рассказ.
– Прошли чрез таможню Украины – быстро, в Россию въехав, радовались, – дома, скучали по отчизне. – Родина!
И вот подъехали к российской та'м ожне, и стали в очередь как люди.
Прекрасное преддверье ощутили. Душа поет, и сердце бьётся учащённо – от предвкушения, что вскоре будут дома. Просторы Родины почувствовав, не терпится рвануть по трассе с Амросиевки до Ростова.
Впереди, бэшку (БМВ) долго не держали, быстро досмотр прошла, следом, они стояли.
– Осталось ждать недолго, – он успокаивал себя, свою семью. Им, не терпелось, выскочить за ограждение, почувствовать свободу и просторы – необъятные России.
Но радость вмиг ушла, не получилось – им уехать, сразу. Сказали вместо – доброго пути, – как и куда пойти им, по-прямее. – Вас пропустить в Россию мы не можем.
Назад отдали декларацию, добавив, – между прочим:
– У нас здесь очень строго! Чтобы натурализацию Вам сохранить, в бюджет необходимо заплатить сегодня очень много. И лишь потом рассматривать мы станем, – пройдёте вы границу или… возможно, что-то – нехорошее, найдётся в Ваших документах.
– Сегодня? Время, – девять вечера. Или оплачивать, у вас здесь, можно?
– Здесь вам не банк. Друзьям звоните и, с очереди, отъезжайте, – в отстойник недовольных.
Машину на отстой до завтра.
– Но мы хотим домой попасть, сегодня …. Так относиться к людям, разве можно?!
И видя бесполезность уговоров, отъехали в сторонку от досмотра.
Жена пыталась сразу плакать, сын закипел от злости, краснея, он придумал , что им делать, домой уехать ведь хотели.
Как мог, жену и сына успокоил, сказал им, – нужно потерпеть. Взял двести евро и отправился к досмотру, к тому, что их не пропустил, домой, в Россию.
И чудо! – неважны, ошибки Ваши, – сказал тот, тем же тоном важным, – быстрей границу проходите.
Вослед добавил, улыбаясь – желаю доброго пути в дороге к дому. Пока-пока, до новой встречи.
Теперь, вы знаете дорогу. Проходите, как люди [3].
3 3 [3] Люди – уважаемые воры и блатные, на зоне, в тюрьме (феня).
И сделал вывод, мой товарищ – коли всех гадов ублажать, давать валютные банкноты, на все законы наплевать.
Не виноваты те, – устроен мир отката так…, но только стало очень много тех, кто хочет брать.
Нужно давать – всем, кто поставить подпись, распределяет, куда-то пропускать, кого обуяла всежадность, ненасытность, – брать, брать, рвать, взять и, снова, брать.
Жизнь, – кисло-сладкая гримаса, как будто к нам припёрлась месть, сжирающая жизнь и честь.
И мы, немало виноваты, что дом наш оказался, весь в дерме, где выродков бессильно терпим, купающихся в золоте, и в бриллиантах,…
Лишь в кулуарах недовольно, размахивает совесть языком, их обличает, как воров. Там мы свободны, не боимся «докторов», где опасений нет за жизнь детей и жён.
Читать дальше