Сергей Жоголь - Искры в таёжной ночи

Закончился этот путь совсем недавно. Когда Микитэ перестал общаться с духами. Он утратил свою силу и стал обычным пьяницей.

Полог юрты откидывается и внутрь кто-то входит. Микитэ поднимает голову и морщится. Вошедший молод, высок и красив: горящие глаза, широкие скулы. Мужчина хмурит брови. На нём светлый тулуп и высокая шапка из меха выдры. Это же ненавистный Тимир – сын Эрхаана. Микитэ говорит, кряхтя:

– А… Это ты! Явился посмотреть на мои страдания. Ты лжец и самозванец. У тебя не может быть силы. Ты не избранник великих айыы . Ты не страдал, постигая учение. Ты не способен узреть то, что творится за гранью доступного. И не смотри на меня так!

Высокий красавчик разводит руки в стороны.

– Как я не должен на тебя смотреть?

– Так, будто поймал меня за кражей дичи из твоего капкана.

Брови Тимира выгибаются дугой, нижняя челюсть выдвигается вперёд.

– Ты не воровал моей дичи, но ты украл гораздо большее. Ты украл веру у наших людей. Поэтому ты должен уйти, – молодой человек поднимает голову, тянет носом воздух. – Здесь дурно пахнет. Пахнет спиртным. Ты утопил свой дар в водке. Тебе больше не быть великим, а я… Я займу твоё место, чтоб ы у наших людей осталась связь с другими мирами. Связь с Солнцем, Звёздами и Подземным миром. Ты не веришь в мой дар, но ты ошибаешься. Я способен пройти через страдания и получить умение. Я это смогу, смогу для блага моего народа. Когда я постигну искусство, обещаю, что не забуду и о тебе. Я буду являться к тебе во снах, но это будет потом, а сегодня… Сегодня соберётся большой совет. Тебя изгонят из деревни. Таким как ты здесь не место. Я пришёл сюда, чтобы сказать тебе это, так что будь готов.

Молодой человек поворачивается, Микитэ отбрасывает опустевшую чашку, хватает нож, который перед этим спрятал под тюфяком и бросается вслед незваному гостю.

Петряевка ожила – петухи притихли и важно расхаживали в окружении разномастных куриц-несушек и нахохленных цыплят; собаки больше не выказывали агрессии, лежали на влажной земле, лениво позёвывали. Идущие навстречу люди смотрели на шагающего по избитой колёсами дороге чужака: кто хмуро, кто с явным интересом. Это были, как правило, немолодые мужчины в кожаных куртках и стёганках, в кепках и в старомодных шляпах, в резиновых или кирзовых сапогах. Женщины попадались реже, за время всего пути Женька встретил лишь одну худосочную бабу в строгом платке и цветастой юбке, прошёл мимо нескольких бабулек, сидящих на лавке у забора. Двое пацанов, лет по двенадцать каждому, пронеслись мимо на мотоцикле, окатив незнакомца грязью из лужи. Женька чертыхнулся, а потом вспомнив, что на нём одолженные Софьей старые брюки и свитер, в отчаянии махнул рукой. Проходя мимо каменного строения с покосившейся и требовавшей покраски вывеской «Супер-Сельпо», железными дверями и зарешёченными ставнями, Женька, сдерживая улыбку, остановился. Только сейчас он понял, что проголодался.

Войдя в магазин, Женька огляделся. Молоденькая продавщица в синем халате и шлёпанцах, при появлении покупателя даже не повернула головы. Она стояла, сложив руки на груди, и смотрела в зарешёченное окно. Прилавки наполовину пустовали, но водка и пиво были в изобилии. Женька пригляделся. Сахар, крупы и конфеты с печеньем он оставил без внимания, остановив свой выбор на хлебе и сырах.

– А плавленые сырки у вас свежие? – небрежно бросил Женька и прошёл к полке с колбасами.

– Хлеб позавчерашний, остальное как минимум недельной давности, как будто сами не знаете, когда к нам автолавка приезжает, – продавщица повернула голову. – А, это вы?

Девушка нехотя подошла к прилавку, Женька опешил.

– Я – это я. Только не совсем понял, что значит «это вы», мы ведь с вами не знакомы.

Девушка усмехнулась и махнула рукой:

– Вы – это тот самый журналист из Москвы, про которого с утра все судачат. Сегодня было шесть посетителей, и пятеро из них поведали мне о вас.

– Из всех местных, мне сегодня довелось пообщаться лишь с какой-то тётей Верой. Больше не говорил ни с кем. Да и эта дама мне показалась не особенно общительной.

– Это Верка-то? Да ладно вам. Верка говорунья ещё та – начнёт что рассказывать, не остановить. Она уже всей деревне растрезвонила, что Сонька Лучинина журналиста из Москвы привезла, и что вы будите о нашем чудище статью писать. Здесь же глушь, скукота, поэтому любая новость птицей разлетается. Вот, смотрите сами.