Виктор Житинкин - Новые рассказы о прошлом

Он тихо говорил ей, она внимательно слушала и улыбалась. Но в самый разгар вечеринки, когда, разделившись на группы по взаимным интересам, в табачном дыму, ребята спорили, Мария Ивановна коротко сказала что-то Евгению, поднялась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Исключительного чего-то в этом не было, все из присутствующих выходили в течение вечера. Подождав немного, именинник тоже последовал за ней. Продолжительное время их не было. Евгений обратно вошел незаметно. Мария Ивановна вошла с одним из лейтенантов, пришедшим из наряда после сдачи дежурства. На краю стола, она присела рядом с молоденьким пареньком. Некоторое время они весело болтали и даже выпили «на брудершафт», после чего она громко чмокнула его в пухлые, еще детские губы.

– «На брудершафт», так по всем правилам, – громко сказала она. Кое-кто стал подшучивать над молодым лейтенантом, просто так, без злобы, а, старший лейтенант Пименов, будучи почти трезвым, с ехидцей сказал:

– Лейтенант, следующим будешь.

Что означали его слова, никто не понял, да и не придал им никакого значения. Лишь на Марию Ивановну они произвели воздействие. Она вздрогнула, улыбка на секунду исчезла с ее лица, а глаза метнули молнии в сторону сказавшего. В это время она пробиралась вдоль стола к своему стулу возле именинника. Сидящие по пути, офицеры приподнимались с мест, пропуская ее, и каждый норовил дотронуться руками до женского тела, будто бы, помогая пройти. Услышав слова Пименова, она изменила направление своего движения, но ее уже не выпустили. Произнесший эту фразу старший лейтенант поник головой и не одной реплики, и даже слова от него не было слышно до самого конца торжеств.

Остатки вечера прошли замечательно. В коридор вынесли магнитофон, устроив танцы. Поскольку женщина была только одна, Марии Ивановне пришлось танцевать со всеми, но она не сетовала на жизнь, она кружилась и смеялась, как девчонка. Каждый из офицеров старался потанцевать с ней, обняв, прижать ее к себе. А она не возражала, и не обижалась, когда мужская рука опускалась ниже ее талии, она просто снимала ее оттуда и клала себе на грудь.

Несмотря на ее странное, в некоторых эпизодах, поведение, плохих разговоров вокруг Марии Ивановны не было. Никто не осуждал ее за что-то, не обсуждались никем ее поведение, внешний вид. Все переваривалось у каждого внутри. Но самым странным было то, что все офицеры из общежития оказались, словно околдованы ею. Всех она влюбила в себя. Страстно влюбленные лейтенанты мечтали о ней, она была желанна.

Судя по прошедшим двум дням, будем говорить прямо – по двум пьянкам, с ее присутствием, она оказалась доступной. Даже совсем еще юная лейтенантская молодежь, лелеяла надежды на ее внимание, но это оставалось у каждого из них глубокой тайной. Между собой о ней они не делились даже с лучшими друзьями. Дни шли за днями. Проходили праздники, следовали чередой дни рождения, были и внеплановые мероприятия, дни получения зарплаты, например. Избранниками Марии Ивановны на один день побывали, пожалуй, все члены «клуба офицеров – холостяков», а такими считали себя все, кто проживал в офицерской гостинице. А главным претендентом на эту должность всегда был виновник торжества.

Удивительно то, что, будучи осчастливленным вниманием Марии Ивановны, офицер с легкостью уступал ее другому офицеру, имея, тем не менее, к ней самые хорошие и нежные чувства. Казалось, все были подвергнуты массовому гипнозу, возможно, что все так и было, ведь побыв с ней и уступив ее другому, он надеялся и ждал повторения встречи с ней и ждал еще нетерпеливее, чем прежде.

Сделав круг в течение года, на следующий год все повторялось сначала, за исключением того, что отслужившие положенное время офицеры уезжали служить в Союз и их место занимали новички, совсем еще юнцы, но и их начинала кружить эта сатанинская карусель.

Командование части устраивало такое положение дел. Пили в меру и не каждый божий день, не было никаких ссор, драк, хулиганства. Случайно, при проверке гостиницы в ночное время, командир несколько раз заставал Марию Ивановну в компании молодых офицеров. Он, конечно, и сам был неравнодушен к ней, и в его душе шевельнулось что-то, наподобие ревности, но служба и благополучие части были для него, прежде всего.

– Мария Ивановна! Я уверен, что пока вы держите шефство над нашей порослью, в гостинице все будет в таком же порядке, как в вашей столовой, – официально, при всех сказал он ей, и неофициально, взяв ее под ручку, и, отойдя немного по коридору в сторону. – Скажите честно Мария Ивановна, они используют вас?