Эд. Велле Странд - Всемирный следопыт, 1928 № 01

Целый лес стройных мачт на русских шхунах возникал в рыбацких поселках, и деревья этого леса были немного выше всякого другого мачтового леса.

На чистой вымытой и блестящей палубе шхун стояли высокие русые парни, и внешность их вовсе не походила на внешность других рыбаков. Они одеты в шубы, и на ногах у них высокие сапоги. Некоторые из них рябые — последствие оспы, — но у всех крупные белые зубы, и они всегда улыбаются.

Поморские корабли назывались «Антонов» или «Богданов», «Орлов» или «Кучин» и принадлежали торговцам, которые много поколений подряд специализировались на купле рыбы у Финмаркенских берегов. Прежде их шхуны привозили березовую кору и муку, которую и обменивали на рыбу, почему-либо отвергнутую норвежскими купцами. Поморы покупали даже каменную и голубую камбалу — рыбу, которую норвежцы и квены обычно кидали обратно в море. А русские солили эту из моря вытащенную «нечисть», нагружали ею свои шхуны и увозили ее домой. А когда позднее рыбаки перестали употреблять русскую муку и русскую кору, поморы стали платить норвежскими деньгами, и платили хорошо. Обыкновенно норвежских рыбаков, сдавших свой улов и собиравшихся поручить следуемую им плату, поморы приглашали к себе на шхуну в светлую и поместительную каюту и угощали там чаем. Потом поморы приносили шкатулки с орехами и леденцами и просили рыбаков передать это их женам, когда они поедут к себе домой. Эти светловолосые поморы придавали рыбацкому местечку своеобразный отпечаток, и каждый год так же неизбежно, как наступает весна, приплывали они в Финмаркен.

Уже неделя прошла с тех пор, как катер «Филистер» прибыл в рыбацкий поселок, а в восточной части Финмар-кена все еще стояла зима. Каждый день над серым морем проплывали белые снежные облака, и холод больно щипал лицо: Все говорило за то, что весна в этом году наступит еще не скоро. Была уже середина апреля, а все еще стояли морозы, и солнце не показывалось.

Песчанка, маленькая блестящая рыбка, которая громадными стаями обычно в это время подходила к Финмаркенскому берегу, еще не показывалась, а до ее появления о рыбной ловле не могло быть и речи. Ведь треска всегда идет за песчанкой. Как только в неглубокой воде, среди подвижных блестящих стай песчанки появится треска, которая глотает их, так сейчас же начинается лов, но в этом году вдоль всего берега громадного моря не видно было ни одной песчанки.

Во всем рыбацком поселке только и говорили, что о песчанке, маленькой блестящей рыбке, которая побуждала треску в таком громадном количестве приплывать к Финмаркенскому берегу, что в море получалось как бы второе дно.

Молодой шкипер «Филистера» Сальми тяготился вынужденным бездельем. Такая тоска целыми днями, сложа руки, сидеть в каюте! Люди убивали время, без конца жуя хлеб и зевая. Старый матрос Мелькерсен вылезал из каюты только за крайней нуждой.

— Да, нам придется долго ждать, — говорил он товарищам, потягиваясь и потряхиваясь на своей койке. — Пройдет недели две, а то и больше, прежде чем появится песчанка.

Мелькерсен уже много раз бывал в Финмаркене и знал это по опыту. А так как он был большим мастером определять погоду по поведению морских птиц, то добавлял еще:

— Хоть бы одна птица показалась мне на глаза, тогда бы я сразу сказал, когда придет песчанка. А в этой проклятой трущобе не только чаек, но и вообще нет никаких птиц.

Остальные рыбаки подсмеивались над стариком.

— Да, Мелькерсен, вы ведь в отличных отношениях с птицами!.. Странно, что они вас так мало слушаются. Вы, вероятно, думали, что какая-нибудь птица будет сидеть на молу и дожидаться вашего прибытия в поселок, и вдруг — ни одной птицы, и никто не кричит: «Охо, Мелькерсен!»

Старик рассвирепел:

— Заткните глотку, обезьяны! — крикнул он, возмущенный тем, что в каюте его так мало уважали.

Что же касается молодого шкипера Сальми, то он не любил сидеть в каюте, и большую часть времени проводил на палубе. Так интересно наблюдать, что происходит в рыбацком поселке!

Шкипер Сальми внимательно следил за всем, что делалось в бухте. Скоро он узнал, что чужих катеров мало, что большинство из них местные, и узнал также, какой кому принадлежит. Большая часть владельцев этих катеров — квены, низкорослые, с угловатыми лицами люди. Они говорили между собой по-квенски, тщательно избегая норвежских слов. За поясом они носили нож, так называемый «пукко», которым пользовались еще их предки, поселившиеся в Финмаркене.