Алеся Беляева - Нам с тобой по пути. О море, дружбе и любви

– Аня, а фастфуд – это вообще-то вредно. Мне мама рассказывала, – возразил Шурик.

– Жить – это вообще вредно, мой юный друг. От этого, говорят, умирают. Так что мы идем туда! – Аня махнула рукой в направлении вывески, обещавшей райские гастрономические наслаждения уставшим и голодным странникам.

– Всё-таки жизнь хороша! – доедая третью порцию мороженого, сказала Анька. – А что Невский? Стоял без меня триста лет, и еще постоит!

– Да и правда, – дожёвывая жутко вредный, но очень вкусный пирожок с вишней, согласилась Настя. – На пенсию выйдем, сходим.

– Да уж, знатные из нас выйдут пенсионерки, – мечтательно протянула Надя, пытаясь запихнуть хоть какую-нибудь еду в своего худющего сына. – Так и вижу – платочки с люрексом, семечек стакан, пенсионное удостоверение… Как сядем на лавочку перед подъездом, как начнем молодёжь костерить..

– Ага! Точно! В воспоминания ударимся! Будем вспоминать, как Анька зрелища на хлеб променяла. Ну, то есть Невский на котлету! – хихикала Настя.

– Вот же вы какие поросята, девчонки! Когда вы уже запомните, что я – бе – ре – мен – на, – по слогам произнесла Аня. – Понимаете? То есть я могу себе позволить… нееет, я ДОЛЖНА капризничать!

– Да, сестра, попала ты в переделку, – сочувственно похлопав по плечу Настю, сказала Надя. – Сходишь ты в музей в вашей Антальи, ага…

– Чекисты не сдаются, – ответила Настя. – Меня так папа учил. На месте разберемся! Ну что, поехали обратно?

Солнце, так ярко сиявшее весь день, внезапно скрылось за облаками. В городе снова стало серо и неуютно. Природа как будто предчувствовала близость разлуки сестёр и грустила вместе с ними. Укутавшись поплотнее в шарфы, девчонки поехали домой, чтобы провести последний совместный вечер за болтовнёй, сборами чемоданов и чаепитием.

Весь вечер Настя с Надей изо всех сил пытались сохранить бодрость духа, чтобы не дать волю чувствам и не расплакаться. Если раньше они часами сидели на кухне и никак не могли наговориться, вспоминали детство, рассказывали друг другу новости про родственников и общих знакомых и не замечали при этом, как ночь плавно перетекает в рассвет, то сегодня они усилием воли пораньше отправились спать. Это должно было им доказать, что завтра – обычный день, что никакой разлуки не предстоит и что нет необходимости заранее скучать и плакать.

Надя особенно переживала расставание с сестрой, потому что, выйдя замуж после института, она уехала из города, оставив на малой Родине маму с папой и сестру. В северной столице у нее был муж, дети, со временем появились подруги, но семья осталась на Севере. Настя понимала, что Наде трудно одной, потому что сама она такого одиночества не ощущала. Мама, хоть и не жила с Настей, приходила к ней почти каждое утро выпить кофе, часто отводила в детский сад младшую дочь, помогая сэкономить несколько заветных минут с утра, могла нагрянуть неожиданно и сварить, например, картошки к ужину, укутав кастрюлю теплым одеялом, чтобы блюдо не остыло к приходу домашних с работы. Она просто незримо была рядом – всегда, в любую минуту. Настя ценила эту заботу особенно ещё и потому, что к её любимой сестре родители не заглядывали вот так запросто, на завтрак или ужин.

Итак, невзирая на желания людей, небесное светило взошло над горизонтом, и наступил новый день – день расставания и новых приключений.

Утром, в день отъезда, Настя с Надей сидели на краю ванны, синхронно закинув ногу на ногу, и чистили зубы. Только что они выяснили, что в их семьях у мужей зубные щётки синего цвета, у детей-розовые и оранжевые, а у них обеих – зелёные.

– Потому что мы жабы, что ли? – спросила Надя, и сёстры в очередной раз разразились дружным хохотом.

Вообще, в последнее время они старались держать чувство юмора под контролем. Во-первых, зачастую окружающие люди не находили ничего смешного в вещах, которые вызывали у сестёр приступы смеха, потому что это были их, личные истории, понятные только им двоим. Во-вторых, несколько лет назад Надя чуть не задохнулась во время таких ночных посиделок. Смеялись сёстры долго, весело и заразительно и никак не могли успокоиться. Лишь только смех затихал, тут же в памяти всплывала очередная история, которую не было необходимости даже пересказывать – девчонки вспоминали эти истории лишь по одному кодовому слову, и все начиналось заново. Тушь на ресницах давно была смыта слезами, потому что уже час они не просто смеялись, а рыдали. Сашка, изредка заглядывая на кухню, укоризненно качал головой. Изведя пачку салфеток и потянувшись за следующей, Настя сквозь слёзы увидела, что Надя как-то странно дышит. То есть не очень-то она и дышит. Как-то через раз. Или даже через три. Понимая, что сестра задыхается, Настя попыталась успокоиться сама и успокоить сестру. Она молниеносно вскочила, налила в стакан воды, протянула его сестре и взглядом заставила сделать несколько глотков, не переставая при этом смеяться. Потихоньку страсти улеглись, Надя перестала дико вращать глазами и задышала нормально.