Андрей Белов: Робинзонада. Все включено

Забрезжил рассвет. Как всегда, в это время, я выглянул со своего любимого четвертого этажа, из окна в конце коридора, где я всегда курил, пока ни проснется дежурная.

Петух уже прокричал три раза; хозяйки после утреннего подоя выгоняли скотину; председатель выехал на джипе в поля посмотреть, как идет покос; заводской гудок призывал рабочих встать к станку; менеджеры по продажам, оторвав с похмелья ухо от подушек, торопились прижать его к телефонной трубке в офисе; в проходной завкадрами, из-за угла, спрятавшись, и с нетерпением, ждала опоздавших; торговки, на рынке задорно переругиваясь, весело и сноровисто разбавляли сметану и, честно натруженной рукой, раскладывали творог из одной бочки по меньшим бочонкам с надписями: 0%, 3%, 9% и 18%… пробка на въезде в город вытянулась на три километра…

Где-то там, далеко-далеко, начинался новый день.

…Абориген оттолкнул лодку от берега, и от меня оттолкнули весь тот мир, все человечество с их повседневными заботами и суетой…

Я вспомнил родной город, где-то затерянный, с его улочками, когда-то названными по фамилиям домовладельцев доходных домов, и вспомнил, почему же я оказался здесь…

Однажды, гуляя по старым переулкам своего города, моё внимание привлекло объявление на двери одного из видавших виды домов. Из написанного от руки объявления следовало, что предлагались: «Чудеса света и достопримечательности. Акция»! Пригляделся. Дверь была старой, ничем особенным не выделяющаяся среди множества подобных дверей. Ручка двери, «под старину», была отполирована до блеска. Любопытство взяло верх, и я решил зайти.

Надо пояснить, что я крайне неравнодушен к всякого рода «чудесам света» и вообще ко всему необычному, и если уж и выбираюсь из своей квартиры куда-нибудь, то только чтобы увидеть что-нибудь необычное.

Я вошел в дом.

Внутри оказался полутемный коридор, слева и справа, около каждой двери висела табличка. Я выбрал дверь в конце коридора, обитую потертым дерматином и без надписи. До сих пор не могу вспомнить, что было написано на табличках слева и справа, и почему я выбрал именно эту дверь. Окна в комнате не было. Простая, я бы даже сказал скудная, «видавшая виды», офисная обстановка: стол, два стула, стеллаж с папками, настольная лампа, увядший цветок на подоконнике. Да, да, именно – на подоконнике, я это точно помню. Под потолком абажур с лампочкой. Такие абажуры были ещё в моём детстве. В целом же обстановка располагала к тихой, задушевной беседе. Именно так я представлял себе обстановку в кабинете психотерапевта.

Седоватый – с усами, бородкой и проницательным взглядом – мужчина, в поношенном, но аккуратно отглаженном костюме и, с чуть распущенным галстуком, увидев меня, улыбнулся, и почему-то напомнил мне нашего выдающегося физиолога Павлова.

Я смутился и сделал движение назад.

– Постойте, постойте, я уверен, что вы сделали правильный выбор. Тем более что остальные двери, так, для имиджа, – услышал я мягкий вкрадчивый голос. – Присаживайтесь.

«Точно, как Павлов, – мелькнула у меня мысль. – И какой же это выбор, если реально существует только одна дверь, остальные может быть вообще нарисованные». Почему-то вспомнился Буратино, с его нарисованным камином на холсте, и на душе как-то повеселело, подобрело.

Я присел на стул и приготовился слушать. Именно слушать, а не говорить. Мужчина представился:

– Николай Федорович.

В голове, почему-то, промелькнуло, что Гоголя звали Николай, а Достоевского – Федор.

Итак, я сидел в офисе Николая Федоровича и отвечал на его вопросы. Беседа опять напомнила мне ученого Павлова, и состояла в том, что хозяин кабинета, задавая вопросы, смотрел на мою реакцию. Все напоминало наблюдения «выделения слюны» на те, или иные достопримечательности и «чудеса света». Минут через сорок, Николай Федорович огласил «диагноз»:

– Все ясно… – удивить вас трудно. Что называется – поездили, насмотрелись. Именно для вас у меня есть один тур. Называется: «С чего всё начиналось». Кстати тур горящий, и цена очень низкая.

– Почему – «горящий»? Не сезон, или кто отказался? – спросил я.

– Нет, просто на него вообще нет спроса, – ни сколько не смутившись, ответил хозяин кабинета.

Сразу же вспомнилась моя погоня за «чудесами»: куда угодно, пусть на два-три дня, пусть гостиница самая беззвездная, пусть без завтрака, лишь бы увидеть нечто. Я уже поверил этому «психотерапевту», так я его окрестил про себя, и признал «диагноз» правдоподобным.