Василий Ян - Всемирный следопыт, 1928 № 09

— Какой план? — недовольно спросил следователь:

— Я сделал план места, где спрятан клад.

— Да зачем же план?

— А чтобы мне его больше не видать и о нем не говорить.

И Стручков бросил на стол бумажку.

Его увезли в больницу.

Хотя план был составлен витиевато, с иносказательными надписями, однако, следователь с Кондовым сразу догадались, что оплетенное замысловатыми линиями, по-детски нарисованное деревце изображает пресловутый куст в Кобыльем овраге, под которым размышлял Стручков, а наклеенная под изображением куста аптекарская этикетка с черепом и костями и надписью «яд» означает зарытый клад…

Через полчаса комиссия, выехавшая на место, убедилась в точности составленного Стручковым плана.

Вырытая шкатулка тут же была опечатана.

Когда комиссия, в состав которой входил и археолог, вернулась в камеру следователя, последнему сообщили, что его ожидает гражданин, требующий, чтобы с него немедленно сняли показания по делу Лобанова и Стручкова.

— Какие там еще показания! Дело Лобанова прекращается, а дело Стручкова, очевидно, — лечиться, — проворчал следователь.

— Не придется, товарищ следователь! Надеюсь, больше заявлений по этому делу не будет, — добродушно прошамкал старый актер Залетаев, с плутоватой улыбкой входя в комнату.

— Товарищ следователь, не отсылайте остальных, а особливо товарища Иваницкого. Мое заявление такого рода, что чем больше свидетелей, тем лучше, — сказал он, усевшись поудобнее и приготовившись к повествованию.

— Я буду краток. Шум, поднятый вокруг клада, сперва меня забавлял, а потом начал внушать опасения, когда столько людей оказались запутанными в это дело. Я чувствую, что главный преступник— это я.

— Вы, кажется хотели быть кратким? — намекнул следователь.

— Да, да, голубчик… To-есть, виноват, товарищ следователь! Итак, было бы вам известно, что три года назад, когда Собес еще не наделил меня жилплощадью, я как человек, не утративший еще былой предприимчивости, поселился там на кладбище, где вы обнаружили жилище студента Лобанова. Да-с. Может быть, вы обратили внимание на сложенную там кирпичную печечку, которой, без сомнения, пользовался и студент? Так вот она сложена этими самыми руками. Теперь насчет клада. Этот клад, собственно говоря, принадлежит мне…

— Что-о? — протянул следователь. — Вы хотите оспаривать клад у государства?

— Оспаривать не собираюсь, да и не придется. Оба ящика здесь? Так вот я могу вам перечислить все вещи, в них находящиеся. Все это я спрятал там в подземелье.

— Предположим, что это и так, — сказал следователь, — но в таком случае возникает три вопроса: во-первых, как вы могли подделать план так искусно, что ввели в заблуждение даже археолога, исчислявшего его возраст тремя столетиями, во-вторых, считаете ли вы, что можно признать вашей собственностью такое большое количество драгоценных и музейно-ценных вещей, и, в-третьих, откуда вы могли достать такие ценности?

— Извольте, отвечу. Плана я не составлял, зато рассматривал, когда его извлекли из камина. Он, очевидно, подлинный. Я согласен с товарищем Иваницким, что там о кладе и не упоминается. Только я не согласен с вами, — обратился он к Иваницкому, — в толковании окончания слова «клад»… Скорее всего это было слово «кладбище», а вовсе не «кладка». Документ этот — просто план подземелья под кладбищем… Так я понимаю. На второй и третий вопросы, товарищ следователь, я отвечу, когда вы в присутствии экспертов, — а таковые тут налицо, — вскроете и проверите по моей описи содержимое ларцов.

— В самом деле, не мешало бы это сделать, — заметил Иваницкий.

После вскрытия ларцов составили акт и передали их вместе с вещами Залетаеву…

В обоих ларцах находились бутафорские предметы: посуда из стекла, жести и дерева, и камни для тяжести…

В тот же день в трупе, извлеченном из развалин стручковского дома, по ревматическим узлам на руках опознали кассира Хлопова…

Когда Лобанову сообщили, что дело прекращено, и предложили оставить тюрьму, он отказался уходить.

— Здесь мне никто не мешает заниматься. Сравнительную анатомию я приготовил сидя здесь, но у меня остались еще зачеты.

Узнав, что с разрешения Иваницкого он может снова временно занять свой мавзолей, студент забрал книжки и помчался «домой».

Теперь уже открыто, без страха и упрека, он поселился в прежнем помещении, обязавшись охранять кладбищенские входы от искателей кладов и жилплощади, которая была для многих желаннее клада.