Василий Ян - Всемирный следопыт, 1928 № 09

На этот раз назойливые мысли об угле незаметно сменились более приятными мыслями об университете, о новой работе и новой жизни. Лобанов удивился, когда заметил, что давно вышел за заставу и забрел на окраину города, к заброшенному старообрядческому кладбищу.

Он пролез через брешь в ограде и пошел по заросшим дорожкам и между кочками осевших могил.

Воздух был свежее, чем в городе. От вянущей травы, желтеющих листьев и невысохших после утреннего дождя деревьев пахло волглым осенним лесом.

Остановившись перед большим, облицованным мрамором и обнесенным оградой, мавзолеем, Лобанов подумал:

«А чем это не дом?..»

Вошел внутрь. Комнатка — ничего себе. Только загромождена вся памятниками. На всех памятниках фамилия «Аршинов».

«Семейный склеп», — подумал Лобанов и стал рассматривать живопись на стенах.

Неожиданно он споткнулся обо что-то и упал, пребольно стукнувшись о каменную стенку. Поднимаясь, он рукой свалил еле державшийся камень на одном из памятников. Камень гулко ударился о противоположную стену.

Лобанова удивило, что каменная стена загудела, как бочка. Он стукнул сапогом по тому месту, куда ударился камень. Здесь был звук пустоты. Мало того, стена была, очевидно, лишь разрисована под камень, а на самом деле — деревянная или железная. Лобанов тщательно исследовал пол и стену и в углу под лепным орнаментом нащупал железное кольцо. С трудом повернул Лобанов кольцо, и перед ним открылась тяжелая, обитая железом дверь. Из темноты пахнуло затхлостью и прохладой подземелья…

Лобанов подобрал несколько сухих веток, зажег спичку и вошел в дверь. Перед ним были ступеньки, уходившие вниз, во тьму. Зажег другую спичку и осмотрел дверь. Сзади в углу такое же кольцо. Лобанов зажег пучок веток и начал спускаться. Насчитав пятьдесят ступеней, он уперся в глухую стену. Но и здесь в углу он нащупал кольцо. Открыв дверь, он очутился в коридоре. Пройдя шагов двести, от открыл вторую дверь перед лестницей, поднялся на пятьдесят ступеней и очутился в обширном мавзолее. На памятниках стояла фамилия Бондаревых. Стекла в решетчатых окнах были целы, и даже изнутри имелись железные ставни. В уголке спряталась полуразрушенная кирпичная печка.

— Эге! — произнес Лобанов, переводя дыхание. — Чем же это не жилплощадь? Да как будто кто-то и жил здесь.

Наружная дверь еле открывалась. Мавзолей был обсажен. кругом ивами и сиренью. Выйдя за чугунную ограду, Лобанов увидел прямо на север, шагах в двухстах, мавзолей Аршиновых, через который он вошел в подземелье.

«Отлично, — решил Лобанов, — поселюсь здесь. А чтобы не привлекать внимания любопытных к своему жилью, буду ходить подземным ходом через аршиновскую усыпальницу».

В тот же вечер Лобанов устроился на новой квартире.

Печку он починил. В закоулке между двумя памятниками у окна сделал откидной столик. Притащил чурбачок для сиденья. Повесил полочку для книг в укромном месте. Свою немудрую кровать устроил на возвышении у потайной двери. На день постельные принадлежности решил прятать на потайной лестнице.

Подстать своему жилищу Лобанов устроил и лампу… из черепа, отполированного временем. Чтобы свет не рассеивался по всей «комнате» и не пробился наружу через щелочку, Лобанов к глазницам черепа, в который поставил коптилку, приделал два маленьких рефлектора из обрезков белой жести.

Усталый, Лобанов уселся за свой столик и с упоением стал читать анатомию Зернова при свете, падавшем двумя лучами из глаз новой лампы, имевшей довольно жуткий вид. Но Лобанов этого не замечал, потому что на лампе он изучал кости черепа.

«Вот бы теперь пустить сюда кинооператора! — Вдоль и поперек заснимал бы!» — подумал Лобанов и достал жестяную коробочку, где лежала щепотка английского трубочного табака, подаренного товарищем.

Бумаги у Лобанова не нашлось. Не рвать же Зернова! Выдрал лист из найденной в углу трепаной книги. Свернул «козью ножку». Однако курить оказалось невозможным: бумага — не бумага, а чорт знает что! Он бросил окурок в отдушину и при этом зацепил рукавом за лампу. Жестяной рефлектор выскочил из глазницы и вслед за окурком полетел в отдушину. Лобанов начал рассматривать книгу, из которой выдрал листок. Книга — старинная, рукописная. Странички аккуратно испещрены славянской вязью, а заглавные буквы — алые, с красиво изогнутыми завитушками. Лобанов выругал себя невеждой, поставил книгу на полку и, довольно улыбаясь, улегся спать.