Сергей Алексеев - Утоли моя печали

– Радуйся!.. Радуйся!.. Радуйся!..

Увидев Бурцева, не прервал пения, а поклонился ему, схватил кадило, вздул его, добавил ладана и пошел вокруг, припадая на ногу и читая правило от осквернения.

– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!..

И, когда отчитал, встал перед Бурцевым, обнял, расцеловал троекратно:

– Слава Тебе, Господи! Живой вернулся!

– Я убил человека, – признался Бурцев, глядя бессмысленно и тупо.

– Нет, ты не убил, ты отправил в небытие порождение Асмодея! – шепотом сообщил отец Прохор. – Всю ночь за тебя молился…

– Он был в человеческом образе… И человеком когда-то, я помню.

– Все силы небесные за тебя встали! Ибо ты вступил в единоборство со змеем, как в Писании сказано…

– Поднялась рука… Думал, не смогу! Но как увидел мертвую душу…

Батюшка окурил его пьянящим дымом.

– А чем ты его?.. Медной пуговицей? Говорят, демонов только медной пуговицей и можно сразить.

– Вот из этого «винтореза», – Бурцев показал кейс. – Они сами на себя оружие сделали, без всяких пуговиц… Не знаю: что теперь будет?

– Ладно все будет, ладно!..

– Одного сразил, а сколько их еще?.. Мертвые души! Кругом мертвые души!

– С Божьей помощью одолеем, – заверил отец Прохор. – Живых-то все равно больше. Живых, но слепых пока…

– Спать хочу, – сказал Бурцев. – Дай где-нибудь притулиться часа на два. Потом разбудишь…

– За два-то всяко не выспишься, – пристально глянув в глаза, сказал отец Прохор. – За два дня вряд ли… После эдакой ночи. Пресвятой Владыка! Эвон как человек растратился, душа-то едва живая. Я тебе сейчас святой водички дам, глотни, очисти нутро…

Отец Прохор достал из-под аналоя знакомую фляжку – ту, что привез из Дворянского Гнезда.

– Живая вода… Талая вода… Солнечная энергия! Глоток один, и ложись. И спи хоть сутки, хоть двое…

– Времени в обрез, некогда спать. Царство Небесное просплю.

– Добро, я тебя сейчас в такое место положу, где и за час на ноги встанешь. Иди за мной!

Храмный зал для прихожан был размером с футбольное поле, так что, пока Сергей шел от дверей до алтаря, устал и чуть не уснул на ходу.

– Зачем же построили такой огромный? – спросил он, чувствуя знакомое опьянение.

– На вырост, зачем же еще. У нас все на вырост делают, и рубахи, и храмы. Чтоб было куда расти. В маленьком храме и человек мал, и молитва его не слышна. А ты попробуй, шепотком скажи – над головой будто глас Небесный отзовется…

Батюшка открыл алтарные врата, сначала вошел сам, потом за руку ввел Бурцева.

– Конечно, не дело это – в алтаре спать, но раз времени нету – возьму грех на душу. Ложись вот сюда, под Богородицу, и отдыхай. Я в другой раз и сам, когда бесов изгонять хожу и умучаюсь, прилягу здесь и так сладко сплю… Будить не стану, сам проснешься, когда потребуется. Или Дева разбудит.

Он подстелил старый подрясник, бросил под голову красную бархатную подушечку. Бурцев лег у подножия высокой храмовой иконы, кейс с «винторезом» положил рядом, но прежде, чем закрыть глаза, спросил сонно:

– Крестник твой… из Дворянского Гнезда… поклон шлет?..

И не услышал ответа…

А проснулся от того, что твердая и теплая рука, похожая на материнскую, осторожно огладила голову и будто бы голос послышался: «Вставай, Сережка, в школу пора…» Он хотел перевернуться на другой бок и еще потянуть хотя бы минутку – всегда ее не хватало! – но над ухом будто ветерок прошелестел: «Проспишь Царство Небесное…»

Бурцев открыл глаза и увидел перед собой лик Богородицы. Прошло ровно два часа. Судя по тишине, в храме было пусто, и только высоко под сводами, посвистывая крыльями, летал голубь. Бурцев взял кейс, пригладил волосы и вышел из алтаря.

До автобуса еще было время, и он не спеша завернул в милицию, чтобы забрать оставленные там вещи. Майор сидел на столе спиной ко входу и, приложив голову к мехам, тянул «Подмосковные вечера». Он глаз не поднял, пока Бурцев утрамбовывал вещи в сумке, чтобы втиснуть туда кейс с «винторезом», потом поставил перед ним гармошку.

– И ее забирай, твоя теперь…

– Заберу, – с готовностью согласился Сергей и стал вынимать теплую куртку, спортивный костюм, рубашки.

В итоге в сумке поместились кейс, гармошка и баклага с живой водой.

– Да, – опомнился майор, – твой диверсант-то… Положили на операционный стол и все хозяйство отрезали. Он теперь ни мужик, ни баба… Можно домой отправлять, как поправится?

– Можно… «Винторез» к нему не привязать, а других улик против него нет, – сказал Бурцев. – Но дело нужно возбудить, а потом прекратить.