Иван Макаров - Всемирный следопыт, 1929 № 03

— Уже первое озеро Нурие-Гель, — облегченно вздохнул Антон. — Остался километр до Батумд…

Мы возвращались от устья Малого Чороха. В окрестных лугах водились змеи, древесные лягушки, черепахи. Помимо этого наши банки заполнялись слизняками, речными крабами, скорпионами и еще всякой мелочью, дорогой для натуралиста. Сегодня, запоздав, мы торопились домой.

— Ай! Чорт! — крикнул Антон, споткнувшись обо что-то и падая на гальку. Сбоку оглушительно звякнул колокольчик. Загрохотали Антоновы банки…

— Стой, жулье паршивое! Сокрушу!..

Приблизилась высокая темная фигура. Крепкая рука схватила меня за шиворот:

— Стой, дьяволы!

Две секунды я раздумывал, какой прием джиу-джитсу пустить в ход. Через три секунды Антон был на ногах. Пять секунд спустя три человека катались по берегу, работая кулаками… Через пять минут мы все трое сидели в траве, у берега озера.

— Ты, Игнат, больно дерешься, — пробормотал Антон, закуривая папиросу и укоризненно глядя на нашего общего приятеля, на которого мы нарвались впотьмах.

— Больно! — добавил я, почесывая шею.

— Кто вас знал! — виновато сказал Игнат. — Чего путаетесь по ночам!

— А что?

— Я рыбу ловлю…

Антон захохотал. Я вежливо улыбнулся…

Надо сказать, что озера Нурие-Гель (всех их шесть) тянутся вдоль берега моря от городского сада до скотобойни. Озера маленькие, поросли росянкой, чилимом, осокой. В разгаре лета воды не видно — сплошной луг. Особенность этих озер — полупресная вода. Во время бури на море волны иногда докатываются до озер. Рыба водится мелкая: щиновки, бычки, сазаны…

— Заткни свою глотку! — обиделся Игнат. — Сиди спокойно, слушай…

Мы притихли. Где-то сбоку трещит сверчок. Мелодично квакают лягушки. Кричит коростель. Плещется море. Дышит озеро. В сине-бархатном небе раскаленными углями пылают звезды. Душно. Темно.

— Вот и все! — бесцеремонно ляпнул Антон, разрушая гармонию спокойствия.

— Тише… — зашипел Игнат.

Вдруг мне показалось, что поверхность озера вздулась пузырем и лопнула. Зашуршали прибрежные камыши. Пузырь снова лопнул…

— Что это?

— Ш-ш… — шикнул Игнат. — Сазан это…

Я почувствовал на плече дрожащую руку Игната.

Пусть композиторы раскладывают музыку на формулы и при помощи алгебры создают симфонии. Пусть художники копаются в теории сочетания красок и пачкают полотно. Никто не познает глубину красоты необъятной ночи, усыпанной звездами, очарованной глубиной звуков. Только испытанный натуралист соберет квинт-эссенцию жизни, замирая перед редкой, еще невиданной добычей. Таких познавателей красоты в эту ночь на озере Нурие-Гель было трое…

Внезапно сорвался резкий, дикий звук, взрывая воздвигнутый нами дворец настроения:

— Анто-о-н! — заорал Игнат, — Антон!

— А? Что?..

— Дьявол! Ты порвал мои снасти!..

Испуганно зашелестела осока, всплеснулась вода посреди озера, плеснула дальше… Стихло все. Сазан уплыл.

Я встал между разозленными приятелями. Конечно, Антон оказался виновным из-за того, что ночью ничего не видно, но… Игнату следовало бы не спать, а следить за протянутыми к колокольчику веревками донных удочек, к тому же он мог бы исправить повреждение сразу, не ожидая пока возьмется сазан…

— Ты знаешь пословицу про двух собак и третью? — внушительно обратился ко мне Игнат.

— Конечно, — ответил я вкрадчиво — Но… если в собачью драку вмешается человек, — пословица ни к чему. Особенно, если применить воду…

Я быстро толкнул уже сцепившихся приятелей с берега. Через минуту мы все трое мирно купались в черной теплой воде.

— Скажи, Игнат, — укоризненно спросил я, вылезая на берег, — стоило тебе драться из-за паршивой рыбы?

— Паршивой! — обиделся Игнат. — Хорошо… Подожди до утра.

Мы удобно улеглись на траве…

— Охотники на Чорохе кефаль бьют — сказал Антон.

— Правда, Игнат, — добавил я, — возьмем завтра ружье. У устья восьмикилограммовая кефаль на поверхности воды плавает…

Игнат бросил окурок. Ракетой мелькнул он в воздухе и пропал в озере.

— Плевать мне на кефаль! Я восьмикилограммного сазана стерегу…

— Сбавь шесть килограммов, — предложил Антон.

— Не стоит. Утром набавить придется…

Небо посветлело. Выступили неясные очертания далеких гор. Из-за хребта показался алмаз солнца. В кустах защебетали птицы. С криком пролетела стая сиворонков. У моря взлетели бакланы. На застывшем стекле озера завертелись нырки. Над водой запрыгали серебряные рыбки.