Иван Макаров - Всемирный следопыт, 1929 № 03

Расположенный на восточном берегу Каспийского моря форт Александровский, пожалуй, одно из самых безрадостных мест, где мне только случалось бывать. Безжизненной кажется выжженная солнцем грязнобурая пустыня, окружающая старинный форт.

Когда мы с художником Вегиным попали сюда, то уже на второй день затосковали по тени, по зеленой траве и деревьям. Зной действовал на нас удручающе и парализовал всякое желание передвигаться, чтобы осматривать окрестности этого маленького и все же не совсем обыкновенного местечка.

Местечко это расположено у подножья пустынного плоскогорья, обрывающегося крутыми выветрившимися скалами. Неприветливы и неказисты эти голые морщинистые утесы. На их вершинах видны кое-какие следы крепостных укреплений, некогда воздвигнутых здесь, дабы устрашать кочевников теперешнего мирного Казакстана. Местечко все еще по старой привычке называется фортом. Сотни полторы домиков. Они сложены из добываемого здесь пористого белого камня, который местные киргизы и туркмены распиливают на большие кирпичи.

В первый день нашего пребывания в форте домики нам понравились. Мы нашли их веселенькими. Однако вскоре глаза наши устали от ослепительно белого цвета.

Странно: когда я бывал на Украине, то всегда находил, что белые хаты лишь украшают ландшафт, придавая ему особую свежесть и жизнерадостность. Они удивительно гармонируют с яркой желтизной цветущих подсолнечников и с мягкой зеленью пирамидных тополей.

Здесь же, в форте Александровском, на фоне серовато-бурой пустыни белые домики как бы подчеркивают гнетущий зной солнца, от которого кругом гибнет всякая растительность.

Нигде вокруг вы не увидите ни огорода, ни бахчи. Овощи и даже сено сюда привозят по морю либо из Астрахани, либо из Махач-Калы за сотни километров. К югу от местечка лишь в одном месте растут несколько чахлых низкорослых деревьев с тусклой и пыльной листвой — единственные на протяжении тысячи километров. Они носят название «Сада Шевченко», — по имени украинского поэта, который много лет назад был сослан сюда царским правительством. Сильно тосковал по своей цветущей родине сосланный поэт. Местные старожилы рассказывают, каких трудов стоило Шевченко добиться, чтобы деревца, выписанные им издалека, принялись на каменистой почве этой насквозь прожженной солнцем страны… Мрачный сад.

Но всего мрачнее большое и круглое, как тарелка, соленое озеро Казыл-туз, расположенное рядом с фортом. Вода в озере настолько насыщена солью, что никакая жизнь не возможна ни в озере, ни возле его берегов. Всего же необычайнее яркий красно-фиолетовый цвет, в который окрашена вода этого мертвого бассейна. Мы с Вегиным прожили здесь около трех недель и за это время так и не могли выяснить причину странного, неестественного цвета воды, от которой исходит запах, напоминающий аромат фиалки.

Мертвое озеро, окаймленное широкой ослепительно белой полосой соли, производило на нас неприятное впечатление.

Какой контраст с ним представляет темносинее, полное жизни Каспийское море, шумящее всего в каких-нибудь полутора километрах к западу от озера.

После того, как нам пришла фантазия выкупаться в озере, оно сразу опротивело нам. Плавая в прозрачной красно-фиолетовой воде, мы как бы перестали чувствовать тяжесть собственного тела. Насыщенная солью, теплая и липкая вода выпирала нас наружу, словно мы были пробками, и нам казалось, что озеро не хочет нас принимать. Отвратительно почувствовали мы себя, когда вылезли на берег. Мы тотчас же обсохли, и тело у нас сделалось белым от тонкого налета кристаллов соли. Хуже всего было то, что покрывшая нас соль начала разъедать малейшие ссадины и царапины на теле, причиняя жгучую боль.

Несколько дней уже собирался Вегин сделать в своем альбоме акварельный набросок озера Казыл-туз, однако нестерпимый зной и отсутствие тени возле берегов всякий раз заставляли его откладывать эту работу.

Однажды мы шли мимо озера, направляясь домой. На противоположной стороне, как всегда, виднелись две-три киргизских кибитки, возле которых стояли неподвижные, словно статуи, грязносерые верблюды. Несколько рабочих-киргизов в пестрой одежде, стоя по колено в воде, долбили ломом твердое дно, откалывая соль, которую они тут же на берегу складывали в большие серые кучи.