Василий Ян - Всемирный следопыт, 1929 № 01

— Ребята! Да ведь это будущий студент Северного рабфака!

В комнате поднялся шум, все столпились вокруг Вылки, стараясь разглядеть невиданного выходца с окраин Союза. Тотчас же поручили одному из комсомольцев провести Вылку в этнографический музей Академии Наук к профессору Б.

Скоро Вылко очутился в огромном здании. В обширных залах в застекленных шкафах неподвижно стояли представители различных народностей СССР в их обычной обстановке. Там был и остяк, и самоед, и гольд, и многие другие. В других залах можно было увидеть индейцев, негров, австралийцев — словом, народы всего мира были представлены в этом чудесном здании.

В небольшом кабинете, возвратясь с лекций из университета, сидел профессор Б. — один из организаторов единственной в мире школы — Рабфака Северных Народностей.

Быстро донеслось до профессора известие, что ведут студента на Севфак. На вопрос: «Какой народности» последовал ответ: «Неизвестной».

Долго пришлось ему ждать «студента неизвестной национальности». Не дождавшись, проф. Б. сам отправился разыскивать новичка.

Оказалось, Вылко задержался у витрин. Пока проходили мимо незнакомых ему вогул и остяков, Вылко с интересом смотрел, перебегая от витрины к витрине. Но когда подошли к витрине с лопарями, то чуть не разразилась катастрофа… Вылко, забыв обо всем на свете от радости, стал ломиться в стекла… Он кричал и неистово размахивал руками. Как потом выяснилось, один предмет висел не так, как следует, или не так, как хотел Вылко. Тихие залы музея огласились дикими криками. Сбежавшиеся служители стояли и ахали:

— Ой, разобьет!.. Как пить дать, расквасит!..

Один из присутствовавших кое-как объяснился с Вылкой. Пришлось уступить его натиску и перевесить вещь по его указаниям.

Так состоялось первое знакомство культурного мира с выходцем из дебрей Кольского полуострова.

Существует в Ленинграде единственный в мире «живой музей», где самоед пьет чай рядом с гольдом, а лопарь — с тунгусом. У некоторых рабфаковцев деды, не зная железа, употребляли орудия из кости, подобно людям каменного века.

В эту-то школу и попал к вечеру памятного ему дня молодой лопарь Вылко. Стрижка волос, ванна, чистое белье и платье, по которому не ползают надоедливые насекомые, отдельная кровать с простынями — все это разом свалилось на Вылку, как из волшебного рога изобилия.

Впрочем, Вылко ничему не удивлялся. Ведь приемный отец Никау на прощание говорил ему:

«Стены в городе из хлеба, а на полу лежат кучи оленьих мозгов. Люди не работают, только сидят да едят, а их кормят за то, что они колдуны и посылают во все стороны заклинания. Поэтому их все боятся, и они имеют много-много пищи»…

Нелегко далось Вылке приобщение к культуре. Ныли затылок и бока, так как вначале ему случалось раза два в ночь слетать с кровати на пол. Оказалось, спать на кровати — не такое-то легкое дело. Порядок питания был также непривычен для Вылки: брюхо никогда не было тугим, как горшок, и вместе с тем никогда не сосало под ложечкой, — кормили и утром, и днем, и вечером.

Первые дни прошли для Вылки незаметно. Регламент общежития и начатки культуры целиком занимали его голову. Когда, например, Вылко умывался, он старался мыться как можно тщательнее, чтобы не запачкать белого полотенца (дома он вытирался стружками); когда обедал, старательно доедал все блюда, чтобы в будущем не получить меньшей порции..

Но прошла неделя, другая, и жизнь Вылки потекла монотонно; все было известно, понятно, заключено в строгие рамки. Создавались привычки элементарных правил общежития. Но зато мало-помалу в сердце стала вползать тоска по прежней жизни. Потом стали делаться ненавистными стены, чистая постель, еда, даже товарищи…

Однажды, проснувшись, Вылко увидал, что крыши и улицы покрыты снегом.

— Снег! Снег! — шептал он с загоревшимися глазами.

К нему стали подходить другие, и все, прижавшись к стеклам, молча и жадно смотрели на снег. Каждый мысленно видел родные сцены недавнего прошлого. В тот день многие северяне были рассеянны.

После обеда, не сговариваясь (они еще не знали общего языка), рабфаковцы оделись и пошли на улицу. К их разочарованию, снег лежал лишь на крышах; на улицах старательные дворники быстро сгребали его.