Томас Майн Рид - Гвен Винн. Роман реки Уай

– Еще бы! Ты, вероятно, имеешь в виду мастера Джорджа Шенстона. Попала я в точку?

– Да.

– Ну, так что же с ним?

– Все видят, какое внимание он тебе уделяет.

– Эти все – сплетники! Если они так наблюдательны, то должны были заметить и то, как я его принимаю.

– Конечно, заметили.

– Ну и что?

– Ты принимаешь его любезно, Все считают, что ты о нем высокого мнения.

– Так и есть, В мире много людей гораздо хуже Джорджа Шенстона; вероятно, не много лучше. И многие хорошие женщины были бы рады стать его женой. Но я знаю одну, которая к нему совершенно равнодушна, – это Гвен Винн.

– Но он такой красивый, – настаивает Элен. – Самый красивый джентльмен из всех наших соседей. Все так говорят.

– И в этом все ошибаются – если бы только призадумались. Но ведь не задумываются. Но одна женщина считает, что есть мужчина и привлекательней.

– Кто же это? – удивленно спрашивает мисс Лиз: она никогда не слышала, чтобы Гвен вслух высказывала свое предпочтение.

– Преподобный Уильям Масгрейв, – отвечает Гвен, в свою очередь внимательно наблюдая за спутницей, которая при этом ответе вспыхивает и ощущает укол в сердце. Неужели ее богатой родственнице, наследнице Ллангоррен Корта, приглянулся бедный помощник викария ллангорренской церкви, который давно уже втайне привлекает мысли самой Элен? С усилием пытаясь скрыть тревогу, вызванную этим признанием, девушка, запинаясь, спрашивает:

– Тебе кажется, что мистер Масгрейв красивей мастера Шенстона?

– Конечно, нет! Кто тебе это сказал?

– О!.. Мне показалось…– облегченно отвечает Элен. – Я подумала, что ты так считаешь.

– Нет, не считаю. Я сказала только, что есть женщина, так считающая; но это не я. Сказать тебе, кто это?

Элен успокаивается; ей не нужно говорить, что эта женщина – она сама.

– Можешь мне это разрешить, – продолжает Гвен непринужденно. – Неужели ты считаешь, мисс Лиз, что я не проникла уже давно в твою тайну? Ведь только в последнее Рождество ты помогала скромному его преподобию украшать церковь! Кто мог не заметить, как вы касались рук друг друга, когда переплетали алтарь ветвями плюща? А ветки падуба… вы с ними обращались так беззаботно, что я боялась, как бы вы не оцарапали руки! Нелл, мне было все так же ясно, словно это я сама. К тому же я наблюдала это много раз, как и все в приходе. Ха! Как видишь, не только за мной все наблюдают; разница только в том, что относительно меня эти все заблуждаются, а относительно тебя нет; напротив, говорят правду. Послушай, сознавайся! Я права? Не бойся, можешь мне довериться.

Элен признается, хоть и не на словах. Молчание ее достаточно красноречиво; еще красноречивей опущенные ресницы и покрасневшие щеки. Она любит мистера Масгрейва.

– Достаточно! – говорит Гвен, правильно истолковав ее молчание. – И поскольку ты была со мной откровенна, я отплачу тебе той же монетой. Но имей в виду: дальше это не должно пойти.

– Конечно, нет, – заверяет ее собеседница: успокоившись относительно викария, она готова пообещать что угодно.

– Как я уже сказала, – продолжает мисс Винн, – в мире немало людей гораздо хуже Джорджа Шенстона и мало лучше. Никто лучше него не разбирается в охотничьих псах, и мне говорили, что он лучший стрелок в округе и лучший бильярдный игрок в клубе – все эти достижения имеют вес для нас, женщин, – ну, по крайней мере для некоторых. Больше того, он действительно хорош собой и, как ты знаешь, богат и из хорошей семьи. Ему не хватает только одного, что нужно…

Она замолкает, погрузив весла в воду; их всплеск словно заглушает слова «нужно Гвен Винн».

– Чего именно? – спрашивает Элен, имея в виду этот недостаток.

– Клянусь, не могу сказать – ради своей жизни не могла бы! Это что-то неопределенное: чувствуешь, но не в состоянии объяснить – как эфир, как электричество. Может, это и есть электричество. Во всяком случае это то, что заставляет нас, женщин, влюбляться, как ты, несомненно, обнаружила, когда твои пальцы … гм, кололи ветви падуба. Ха-ха-ха!

И она с веселым смехом снова начинает грести; какое-то время девушки молчат, слышатся только голоса птиц, созвучные сладкому журчанию воды у бортов лодки, и скрип весел в уключинах.

Но после недолгого молчания мисс Винн снова нарушает его испуганным восклицанием:

– Смотри!

– Что? Где?

– Вон там! Мы говорили о коршунах и сороках. Вон те птицы – еще более дурное предзнаменование!

Они проплывают мимо устья небольшого впадающего в реку ручья и видят на некотором удалении двух мужчин: один сидит в маленькой лодке, другой стоит на берегу. Мужчины разговаривают. Тот, что в лодке, приземистый, плотно сбитый, в вельветовых брюках и меховой шапке; тот, что стоит, худой: в черном костюме – церковного покроя. Ручеек течет между зарослями, которые частично скрывают разговаривающих, тем не менее мисс Винн узнает их обоих. Ее спутница тоже; Элен говорит словно самой себе: