Томас Майн Рид - Жена дитя

Присутствовали восемь человек; каждый владел титулом или воинским званием, титулы и звания либо наследственные, либо полученные за заслуги.

Все люди известные и почитаемые. Среди них два венгерских графа благороднейшего происхождения, один барон того же королевства; три старших офицера, каждый из которых командовал армейским корпусом.

Седьмой, самый низкий по званию, простой капитан – сам Мейнард.

Но восьмой – кто был восьмой?

Мужчина в костюме лакея, со шляпой с кокардой в руке, словно готовый в любую минуту выйти.

Любопытно было наблюдать за этими людьми, собравшимися вокруг лакея; графы бароны и генералы тоже сняли шляпы, но не потому что собирались уезжать. Они сделали это из уважения!

Говорили они не подобострастно, но все же тоном, каким говорят со старшими; а ответы принимались с почтительностью, говорившей о высокой оценке!

Если и есть доказательства подлинного величия, то это уважение союзников в час несчастья.

Именно таков был этот случай. Вряд ли стоить уточнять, что одетый лакеем человек был сам Кошут.

Даже в ужасные часы изгнания, когда дело его казалось безнадежным, когда холодный мир презрительно отвернулся от него, его окружали не алчные подхалимы, а самые благородные люди Венгрии, все полные почтения, со шляпами в руке; они относились к нему так же, как в дни, когда судьба любимой страны и их собственная участь определялись его волей!

Автор был свидетелем этой сцены и считает ее величайшим торжеством сознания над материей и правды над шарлатанством.

Все собравшиеся знали тайный замысел Кошута. Они слышали о восстании в Милане. Именно об этом они говорили; и большинство, подобно самому Кошуту, готовилось принять в нем участие.

Как и Кошут, они считали восстание неразумным шагом со стороны Мадзини – потому что начал его именно Мадзини. Некоторые называли это безумием!

Ночь темная и благоприятствует отъезду. Темнота необходима: все знали о шпионах напротив.

Но Мейнард предпринял дополнительные меры предосторожности, чтобы сбить со следа этих цепных псов деспотизма.

Он придумал уловку, которая обязательно должна была удаться. Приготовили два набора чемоданов. Пустые должны были быть вынесены из дома Кошута и погружены в кэб. Капитан со своим слугой в этом кэбе доедут до северного конца Берлингтонской Аркады и пойдут в фешенебельные магазины, словно собрались что-то покупать. Кэб будет их ждать.

Но в другом конце, на Пикадилли, будет ждать другой кэб, с настоящим багажом путников, который еще накануне был перевезен в квартиру писателя-солдата.

Нужны очень проницательные детективы, чтобы разгадать эту уловку.

Но как ни была остроумна эта хитрость, она так и осталась неосуществленной. И слава Богу!

По тому, что стало известно впоследствии, Кошуту и капитану Мейнарду следовало возблагодарить небо. Если бы им удалось обмануть английских шпионов, это было бы временное и недолговечное торжество. Через двадцать часов оба были бы во французской тюрьме; Кошута отправили бы в гораздо более опасную для него австрийскую тюрьму; а его хозяин, вероятно, долго томился бы в камере, прежде чем в его защиту снова развернули флаг его страны.

Но попытка не осуществилась; они даже не сели в кэб, ожидавший у ворот. В доме появился человек, который предотвратил ее.

Неожиданное изменение планов было вызвано появлением графа Роузвельдта. Чтобы понять, что произошло, потребуется небольшое объяснение.

Незадолго до этого граф, который постоянно бывал у Кошута, незаметно исчез: Кошут отправил его на разведку.

Граф долго жил в Лондоне, и именно знание лондонской жизни способствовало тому, что ему поручили это дело.

Он должен был узнать, кто послал шпионов.

Темная ночь благоприятствовала ему; зная, что шпионы тоже предпочитают темноту, он незаметно ожидал там, где они могли появиться.

Ждал он недолго. Вскоре послышались голоса. Разговаривающие были совсем близко. Их было двое.

Они подходили к тому месту, где стоял граф. Ворота сада с массивными столбами создавали нишу, в которой было темно, как в подземелье Плутона.

В эту нишу отступил граф; сжался, насколько позволяло его массивное тело.

Туман, густой и почти осязаемый, позволил ему оставаться незамеченным.

Двое подошли; удача сопутствовала графу: они остановились у ворот.

Разговаривали они достаточно громко, чтобы Роузвельдт смог услышать.