Эжен Сю - Морской разбойник и торговцы неграми, или Мщение черного невольника

— Ах! завтра!.. завтра, — говорила она сама себе, — мне нужно будет нарядиться в этот убор... о! какой день! какое счастье!.. как сильно бьется у меня сердце, когда я подумаю об этом... но, право, не от страха!.. о! мой милый Теодорик!..

В эту минуту легкий шум и шорох, услышанный ею у окошка, заставил ее вздрогнуть... она повернула голову в ту сторону.

Но вдруг губы ее побледнели... она всплеснула руками... хотела вскочить со стула... но не могла и упала опять на него, дрожа всем телом...

Несчастная девица увидела ужасную голову чудовищной змеи, ползущей в окошко и приподнимающей шторы своим телом.

Она скрылась на время в ящике с цветами, стоявшем на окошке. Не видя более ужасного гада, Женни ободрилась и бросилась к дверям, стараясь отпереть их и крича.

— Маменька! маменька!.. Спасите меня!.. отоприте!.. отоприте!.. змея!.. змея!..

Но она никак не могла отпереть дверь.

Ее родители и любовник держали дверь и, думая, что дело идет о мертвой змее, которую Теодорик положил на окошко, не пускали ее и смеялись ее страху.

— Не бойся! Женни! не бойся!.. Она не съест тебя, — говорил веселым голосом господин Вилль. — Экая трусиха!.. боится мертвой змеи!..

Женни испустила ужасный вопль и упала на пол у двери...

Змея сошла с окошка, увидела свою самку, положенную Теодориком, убитую и раздавленную, зашипела и засвистела от ярости.

Потом бросилась к Женни, лежащей без чувств на полу, и с неимоверной быстротой обвилась вокруг ее тела...

Клейкое и холодное тело гада прижалось к груди молодой девицы...

Обернувшись еще раз вокруг ее шеи, змея укусила ее за грудь...

Несчастная девица, возбужденная от обморока ужасной болью, открыла глаза и увидела перед собой серую и кровавую голову змеи и глаза ее, сверкающие огнем ярости.

— Матушка! О, матушка! — восклицала она, умирая, задыхающимся голосом.

На этот смертный, судорожный вопль отвечал из-за окошка адский хохот. И сквозь поднятую штору можно было заметить ужасное лицо Атар-Гюля, выглядывающее оттуда подобно змее.

Он смеялся, жестокосердный негр! Но Женни не кричала более — она умерла.

— Отопремте ей, довольно мы попугали бедняжку, — сказал добрый Вилль. И он хотел отворить дверь, но не мог этого сделать, потому, что тело его дочери мешало ему.

Испуганный, он сильно толкнул дверь и увидел... Свою дочь, лежащую мертвой на полу, а когда они вошли в комнату, то увидели змею, ползущую обратно в окошко.

Теперь нам остается только объяснить, какое участие принимал Атар-Гюль в этом ужасном происшествии.

Хорошо зная, подобно всем неграм, привычки всех животных этой страны, ему пришла мысль воспользоваться для своего мщения тем случаем, когда Теодорик велел отнести ему убитую змею в комнату Женни.

Он знал, что эти гады живут всегда попарно, и что самец, возвратившись в свою нору и не найдя там своей самки, будет искать ее и поползет по ее следу...

А потому он и волочил мертвую змею по траве, чтобы оставить на земле свежий кровавый след для привлечения самца.

Что действительно и случилось.

Самец, войдя в свою нору и не найдя там самки, пополз искать ее по следу, достиг окошка нижнего этажа дома колониста, у которого негр по дьявольской предусмотрительности своей еще раз раздавил змею, вполз наверх, проник в комнату, увидел там убитую самку, разъярился от злобы, смертельно уязвил Женни и потом обратно ушел в свою нору.

Расчет Атар-Гюля был верен; ненависть почти никогда не ошибается.

Через две недели после смерти Женни бедный Вилль сидел возле постели больной жены, а Атар-Гюль стоял у изголовья и обмахивал большим опахалом мух, беспокоивших госпожу Вилль.

Жестокая болезнь, причиненная несчастьями и горестью, повергла ее в ужасное истощение и слабость.

Однако она открыла глаза и, с нежностью и беспокойством взглянув на своего мужа, сказала:

— Бедная наша дочь!.. бедная Женни!.. я не переживу это!.. А Теодорик!.. Это ужасно!.. Он исчез и пропал неизвестно куда, после того как выбежал из комнаты, преследуя эту страшную змею!..

Колонист, стоя на коленях у кровати своей жены, молился, закрыв лицо руками.

Он был возбужден от этого горестного забвения восклицанием негра:

— Господин!.. Господин!.. Хозяйка ваша умирает.

И, действительно, наступал ее последний час... Она сделала знак, что хочет говорить.

Колонист и негр слушали ее в безмолвии, сидя на коленях.

— Друг мой! — сказала госпожа Вилль слабым и задыхающимся голосом. — Оставь этот остров... Ужасные потери и разорение, причиненные тебе смертью всех твоих стад и большой части невольников, делают этот отъезд необходимым, не думай о поправлении своего состояния... горестные воспоминания убьют тебя здесь... продай остатки твоего имущества... и поезжай в Европу... возьми с собой Атар-Гюля... Он верный и неизменный друг твой... — тут она закрыла глаза.